Погребенные

Шина была забыта, все с тревогой оглядывались вокруг, испуганно шарахаясь друг от друга. В ужасе они упали на колени и обратили взгляды в Лилэну, крики слились в едином вопле.

Главарь, казалось, оцепенел, протянутые руки что-то искали, но находили лишь пустоту. Он попятился, передвигая ноги, как заводная игрушка, лицо исказила страшная мука, какую не могла причинить даже самая сильная физическая боль. Он согнулся и зашатался, но прежде, чем тело ударилось о землю, он был уже мертв. Едва Лилэн тяжело рухнул на мокрую траву, на том месте, где только что стоял он, возникла из тумана какая-то фигура. Или это вечность прошла? Время исчезло.

Тень постепенно уплотнялась и приняла форму зверя, красные глаза сверкали сквозь туман. Из ноздрей шел пар — то ли морозное дыхание, то ли клубы дыма. Завоняло потревоженным гнилым болотом. Глаза зверя вперились в толпу, лишая мыслей, но не освобождая от ужаса. Если бы люди могли двигаться, то бросились бы бежать без оглядки. Но они застыли, бессмысленно глядя на явленное им. Илай все-таки добился своего!

Сам Сатана откликнулся на его зов!

Но не для их спасения он соизволил явиться. Из-за раздутых ноздрей и горящих глаз поглядывали иные черты — человеческие, но постоянно меняющиеся. Старческое лицо превратилось в юное, однако столь злобное, что оно не казалось неуместным на теле четвероногого. Перед ними было одно из воплощений Хозяина — омерзительно скотское, оно вдохнуло в извращенные души дикую ярость. Опустившись на четвереньки и свирепо рыча, люди превратились в кровожадную стаю невиданных хищников, готовых рвать друг друга.

Началась драка. Ими овладел первобытный инстинкт самосохранения: все кругом были врагами, нужно было уничтожить других, чтобы выжить самому. Вот из чьего-то горла брызнула кровь, и все накинулись на несчастного, а когда тот замер, бросились на следующего. Так убивали друг друга звери в человеческом облике; от воплей, сотрясавших заброшенную рощу, казалось, разлетался туман, луна скрылась за облаками, будто не в силах вынести ужасное зрелище. Они сплелись, как пауки в банке — апофеоз зла.

Но и во тьме безумие не прекратилось; отбрасывая мертвые тела в сторону, живые продолжали истреблять друг друга. Седой Айвор вырвался из схватки с окровавленной мошонкой, дико озираясь. Он мог бы убежать и спастись, но это даже не пришло ему в голову. Он снова кинулся в драку, увидел чьи-то горящие ненавистью глаза и с силой вонзил в них пальцы, пытаясь выдавить из орбит. Перед ним маячило плоское лицо с толстыми губами и поросячьими глазками, невероятная злоба была написана на нем.

Противник отбросил Айвора и подмял его под себя. Деревенский дурачок! Но это невозможно, Лилэн сказал, что мальчишка ушел в шахты… Нет, это был не он, луна, на мгновение показавшись из-за туч, осветила морщинистое лицо старика. И запах от него шел старческий, затхлый; скрюченные руки сомкнулись на горле Айвора и сжимали, пока он не потерял сознание.

Последнее, что он увидел в черноте ускользающего сознания, было рогатое чудовище: пофыркивая от нетерпения, оно поднялось на задние лапы, красные глаза приказывали Айвору быстрее умереть, потому что зверю не терпелось уйти. До рассвета ему надо было завершить еще одно дело…

Занимался день, когда трое полицейских вошли в рощу. Их привлек визгливый смех, непрерывно доносившийся из-за деревьев. Они старались держаться вместе, почему-то опасаясь идти поодиночке. Дошли до поляны, раздвинули листву — и обомлели.

— Бог мой! — Рослый сержант с покрасневшими от бессонной ночи глазами отпрянул, на миг ему показалось, что он бредит, и он недоуменно посмотрел на товарищей.

Сук, на котором висело обнаженное женское тело, скрипнул и прогнулся, грозя обломиться. Под ним раскинулось побоище — груда мертвых тел, некоторые еще дергались в агонии.

— Чертова бойня! — констебль помоложе почувствовал, что его вот-вот вырвет. В памяти мелькали фотографии, которые он видел в управлении уголовной полиции. Ритуальные убийства детей на ферме в Болхаузе. Есть ли какая-то связь между этими двумя зверствами? Завтра… нет, уже сегодня кумгильская трагедия выплеснется на полосы газет. На следующий день будут новые фотографии и новые подробности. Публика обожает смаковать кровавые истории в тишине и безопасности собственных домов. Только тут констебль заметил единственного уцелевшего в этой душегубке. Немолодая женщина сидела, привалившись спиною к дереву. Одна из тяжелых грудей была сильно исцарапана; бесстыдно раскинутые, согнутые в коленях ноги как бы призывали любовника. Она была уже за гранью разума.

Но настоящий ужас они испытали, когда нашли чернобородого мужчину. Он, единственный из всех, был одет и лежал в стороне, у подножья пологого склона. Вытянутые, плотно сжатые ноги указывали направление падения, руки были раскинуты в стороны. Он напоминал перевернутый крест.

Мужчина был сражен единственным ударом, размозжившим череп и оставившим столь четкий отпечаток, что его было видно за несколько шагов. Мгновенная смерть наступила от удара раздвоенного копыта!