Погребенные

Народ снова отвлекся на обсуждение Аманды, позволив мне немного прийти в себя. К тому моменту, как у нашего столика материализовался грузный низкорослый мужчина в приличном костюме, но в забавных туфлях и с огромной золотой цепью на шее, я успела набраться до неприличия.

– Американцы? – первым делом осведомился он, когда Робинс вскочил и широко улыбнулся, протягивая руку.

– Англичане, – лениво приподняв палец, поправил Габриэль.

– Французы, – поперхнувшись коктейлем, промычала я.

– Дахи, сириец, – на английском со свойственным этому региону акцентом горделиво ответил мужчина лет сорока. Усевшись за наш столик и сложив перед собой руки, спросил: – Чем могу помочь?

Аарон присоединился к нам, втиснувшись между мной и Дорианом, за что я была ему премного благодарна, всё ещё косо поглядывая на парня.

Вопрос встал ребром. Совсем недавно я убедилась, что мои видения вовсе не параноидальный бред. То, что в моей голове произошло с Дорианом, имело какой-то смысл. Во всём, что я видела и слышала, теперь был смысл. И это пугало даже больше, чем гипотетическая возможность загреметь в больницу.

– Сто пятьдесят тысяч, – сказал Дахи.

– Сколько? – От удивления у Робинса слетели очки. – Сто пятьдесят тысяч за дневник?

– А ты сколько хотел? – фыркнул Дахи. – Вещи бывших пациентов не на входе валяются, а убраны в архив. Сто пятьдесят тысяч.

Габриэль молчал, с довольной улыбкой наблюдая за тем, как покрасневший от возмущения Алекс старается спасти его деньги.

– Пять тысяч максимум, – заявил Робинс.

– Правда, Дахи, ты что, с ума сошёл? – вклинился Аарон.

– Я с ума сошёл? Да что мне с вашими пятью тысячами делать? Задницу себе подтереть?

– Вот тебе и страна третьего мира, – проворчал Алекс, в три глотка осушая стакан с виски. – Ты готов ему столько заплатить?

Эттвуд соизволил отпустить свой стакан и вступить в разговор. Положив локти на колени и сомкнув у носа ладони, он прищурился. Даже Дахи, до этого напористый и наглый, слегка стушевавшись, потянулся за водой.

– Сто пятьдесят тысяч, и в течение этой недели дневник Аманды будет передан нам лично в руки?

– Ты не согласишься! – опешил Робинс.

– Всё так. Мои люди знают своё дело.

– Тогда по рукам, – протягивая мужчине ладонь, улыбнулся Габриэль.

– Да за эти деньги… – продолжал причитать Алекс, когда Эттвуд достал кошелёк и принялся отсчитывать доллары.

Пока я силилась понять, как в таком маленьком кошельке может уместиться сто пятьдесят тысяч долларов, Габриэль извлёк его содержимое и скрутил в не очень-то и толстый рулончик.

– Здесь пять тысяч долларов, это немного больше, чем ты хочешь.

Под изумлённый взгляд Робинса Дахи принял деньги и, чуть не поклонившись Габриэлю в ноги, пообещал сделать всё в лучшем виде, а затем удалился.

– Он хотел сто пятьдесят тысяч египетских фунтов, профессор. Расслабься, – ухмыльнулся Эттвуд.

Не знаю, как так сложилось, но в номер Габриэля я ворвалась словно к себе домой. Во-первых, мне не хотелось оставаться одной, а во-вторых, Эттвуд сам предложил такой вариант развития событий ещё по дороге в отель.

Он стоял посреди комнаты, медленно снимая наручные часы и расстёгивая пуговицы на рукавах рубашки. Я сидела на краю кровати, стягивая носки и штаны. Это могло бы быть долгой, не слишком эротичной с моей стороны прелюдией, но мы оба думали лишь о том, как приятно будет смыть с себя этот день под горячим душем.

– Я первая, – заявила я, оставшись в одних трусах и лифчике.

Габриэль снял рубашку и откинул её в сторону.

– Ты и вправду считаешь, будто частью моего плана было предложить тебе остаться у меня на ночь, чтобы потом соревноваться в конкурсе «кто первый добежит до душа»?

Когда он принялся расстёгивать пуговицы на брюках, по моему телу пробежала дрожь.

– Я думала, твой план заключался в том, чтобы не оставлять меня одну и гладить по волосам, когда ночью мне приснится очередной кошмар.

Прозвучало очень глупо и неправдоподобно. Мы оба, будучи взрослыми людьми с неконтролируемой сексуальной тягой друг к другу, определённо догадывались, чем закончится этот вечер.

Скривившись, Эттвуд сдёрнул брюки сразу вместе с… трусами.

– Фу, Аника, что за ванильные фантазии на мой счёт?

«Я не смотрю, я не смотрю… – твердила я про себя. А потом, всё-таки посмотрев, мысленно простонала: – Боги, как же он красив!»

– Я пригласил тебя для того, чтобы кто-то почесал мне спинку. Я не дотягиваюсь, – распутно ухмыльнулся Габриэль и, схватив меня за руку, потащил за собой в ванную.

Комната оказалась просто огромной. Полы из плитки, сделанной под белый мрамор с золотыми прожилками, были матовыми и приятными на ощупь, но всё равно холодными. Я рефлекторно отпрыгнула в сторону душевой кабинки, чтобы встать на коврик.

– Хочешь в душе? – спросил Эттвуд, доставая из шкафчика сразу два махровых полотенца.

– Вот оно, знаменитое право выбора у женщин, – хмыкнула я, скрестив руки на груди. – Мы можем сами решать, где нас поимеют.

Приблизившись, Габриэль почти касался меня. Мне пришлось приподнять подбородок, чтобы вести дальнейшие переговоры, глядя ему в глаза.

– Обращайся, – подмигнул он.