Погребенные тайны

Существуют разные способы обойти такие штуки. Но я в них не специалист. Оставалось действовать наугад. Я подумывал о том, не свернуть ли операцию, но цель была так близко, что я уже не мог отступать.

Я поискал что-нибудь подходящее в офисе. Первое решение пришло быстро. На стойке за секретарским столом стоял целый строй фотографий. Я вытащил стеклянный прямоугольник из рамки, в которой было фото девочки, сидевшей на коленях у Санты в супермаркете.

В кладовке я нашел коробку с листами полистирола, которыми прокладывают ящики или обматывают свернутые в трубку документы, и моток клейкой ленты.

Вернувшись к кабинету Шехтера, я просунул свой инструмент под двойную дверь и в десять секунд ее открыл.

Дальше уже дело было похитрее.

Держа лист полистирола перед собой, как щит, я медленно приблизился к датчику движения. Если я правильно помнил, за ним датчик не должен почувствовать мое тепло.

Мучительно долгое время ушло на то, чтобы дойти до стены, в которую был встроен сенсор. Как и у большинства новейших инфракрасных сенсоров, у него имелся недостаток конструкции. Он действовал в «нижней зоне обнаружения»: если кто-то попытается проползти по полу под ним, он тут же это зафиксирует. А вот выше он ничего не видит.

Прячась за полистироловым экраном, я отцепил примотанный к поясу клейкой лентой стеклянный прямоугольник и приставил к линзе сенсора. Полоска клейкой ленты надежно закрепила его.

Затем я бросил полистирол на пол.

Красная лампочка горела ровно. Она не среагировала на меня.

Я медленно выдохнул.

Инфракрасный свет сквозь стекло не проходит. Сенсор ничего не видит сквозь него, но и не воспринимает стекло как препятствие.

Я включил верхний свет. Две стены были отделаны панелями красного дерева. Две другие были стеклянными почти от пола до потолка и за ними открывался потрясающий вид на Бостон. Если видишь такое из своего офиса каждый день, можно понемногу увериться, что управляешь всем миром.

Письменный стол у Шехтера был маленький, изящный, старинный. Были времена, когда чем влиятельнее был начальник, тем больше у него был стол. А теперь чем значительнее ты сам, тем более маленькое и непрочное у тебя рабочее место.

Затем я заметил еще одни двустворчатые двери красного дерева. Они были не заперты. Я потянул их на себя, и верхний свет загорелся сам. Шехтеровский персональный архив. Тот, в котором он держит документы, слишком секретные, чтобы хранить их в главном архиве фирмы. Каждый стальной шкафчик для документов был защищен сверхсекретным замком. Такой замок взломать нельзя, зато сам шкафчик можно. Шкафчики были из промышленной стали, на четыре ящика. Это все равно что врезать замков на тысячу долларов в хлипкую фанерную дверь, которую и ребенок выбьет ногой.

Я выбрал шкафчик с буквами К–О в надежде найти там документы на Маршалла Маркуса. Вставил металлический клин между нижним ящиком и корпусом, и, как и следовало ожидать, задвижка замка соскочила.

Я открыл верхний ящик и стал просматривать ярлыки на папках. Похоже на дела клиентов, прежних и текущих.

Но не простых клиентов. Здесь были дела кое-кого из самых влиятельных официальных лиц США за последние тридцать-сорок лет. Имена мужчин (в основном, хотя и женские иногда попадались), которые управляли Америкой. В том числе — бывших директоров Агентства национальной безопасности и ЦРУ, государственных секретарей и министров финансов, некоторых судей Верховного суда, глав президентской администрации, сенаторов и конгрессменов — уже почти или совершенно забытых. Но не может же быть, чтобы Шехтер вел дела их всех. Тогда зачем здесь эти документы?

Я пытался нащупать между ними хоть какую-то связь, и тут мне в глаза бросилось имя: Марк Уорен Худ, генерал-лейтенант, США.

Генерал-лейтенант Марк Худ. Человек, который руководил отделом тайных операций в Разведывательном управлении министерства обороны, где я когда-то работал. Я вытащил толстую коричневую папку, сердце у меня почему-то учащенно забилось.

Я быстро перелистал документы, и тут заметил синий чернильный штамп вверху каждой страницы: «Меркурий».

Вот оно что. И каким-то образом, через моего бывшего начальника, это связано со мной.

Вот она, разгадка — если бы еще разобраться в этих таинственных сокращениях и шифрах. Я задержал взгляд на фотографии, пришпиленной к первой странице в стопке карточек. Сверху была надпись: «Сертификат уволенного или ушедшего в отставку с действительной службы». Свидетельство о демобилизации. Я не сразу узнал на фотографии себя.

Потрясение было столь сильным, что я даже не услышал тихих шагов по ковру у себя за спиной, а когда услышал, было поздно. Я почувствовал тяжелый удар по голове, и все погрузилось в черноту.

Очнулся я в отделанном деревянными панелями конференц-зале, за огромным столом вишневого дерева.

Голова болела. Я попытался пошевелить руками и понял, что они пристегнуты пластиковыми наручниками к стальным подлокотникам офисного кресла. Ноги были примотаны к его основанию.

За другим концом стола сидел Дэвид Шехтер и глядел на меня.

Он улыбнулся — то есть, видимо, это было то, что он считал улыбкой.