Погребенные за мостом

А может, и жители Владе перебрались сюда – мало ли, что могло произойти! Есть простое объяснение, но пока оно никому из них не приходит в голову. Так что все хорошо, через несколько минут они будут сидеть за гостеприимным столом, есть вкусную горячую еду и дружно смеяться над своими страхами.

«Да, так и будет!» – как можно тверже сказал себе Вукашин. И не смог поверить.

Они смотрели на лежащую в долине деревню – большую, гораздо больше Владе и намного богаче. Несколько десятков шагов – и они окажутся на деревенской улице, смогут зайти в дома и узнают, как обстоят дела.

Добрич выглядел совершенно обычно – тихое, уютное местечко, в теплое время года утопающее в зелени и цветах, но и сейчас живописное, приветливое на вид.

«Совершенно обычно?» – спросил себя Вукашин.

Ведь что-то было не так, только он не мог сообразить, что именно.

– Лошадей придется оставить здесь, – сказал Радослав. Он спешился, остальные последовали его примеру. Иного выхода не было: животные нервничали, отказываясь ступать на дорогу, ведущую к домам.

– Слишком тихо. Ни петухов не слыхать, ни собак. И людей не видно, – проговорил Небойша, в его голосе прозвучали вопрос и затаенный страх.

– Холодно, вечереет, люди по домам сидят, – сухо ответил Радослав, проигнорировав слова о собаках и домашней птице.

Только когда путники подошли к первому дому, стоящему на окраине деревни, Вукашин, наконец, понял, что именно не давало ему покоя и было неправильным в пасторальном облике Добрича.

– Они что, не топят? – проговорил он.

– Как ты сказал? – переспросил Небойша.

– Когда мы стояли там и смотрели на деревню, я подумал, что она выглядит как-то… не так. А теперь вижу: из труб не идет дым. Похоже, в домах никто не топит!

– Морозы давно прошли. Сейчас не так холодно, – возразил Радослав, но все трое знали: потеплело вовсе не настолько, чтобы люди перестали отапливать свои дома.

Во Владе тоже не топили – некому было делать это.

И здесь, выходит, тоже.

– Хватит! – резко проговорил Радослав, хотя с ним никто не спорил. – Пройдемся по деревне. Стучитесь во все двери, когда увидите кого-то…

«Если», – мысленно поправил его Вукашин.

– …зовите, дайте знать! – договорил Радослав и направился к ближайшему дому.

Небойша хотел сказать что-то, пожевал губами, но промолчал и двинулся к следующему двору. Вукашину ничего не оставалось, как пойти следом.

Говорят иногда – ноги не идут, вот теперь Вукашин и понял, что это такое. Как будто колоды деревянные привязали к щиколоткам – с места не двинешься. Доковыляв кое-как до двери, Вукашин остановился на пороге и обернулся. Небойши видно не было: уже зашел в чей-то дом. Стало быть, и ему придется. Однако он не мог заставить себя. Казалось, оттуда выпрыгнет кто-то, затаившийся в тишине и мраке, и вид его будет настолько ужасен, что сердце перестанет биться, гнать по венам кровь, и…

«Ради всего святого, прекрати! Иди туда, не будь глупцом!»

Дом был самый обыкновенный: четырехскатная крыша, белые стены. Вукашин постучал – сначала легонько, а потом, разозлившись на себя, изо всех сил забарабанил. Только никто не отозвался.

– Эй, хозяева! – громко позвал он, отворяя дверь и пытаясь говорить солидно, басовито, как Радослав. – Можно к вам?

Едва ступив внутрь, Вукашин понял, что дом пуст, точно так же, как и во Владе. В нос ударил знакомый уже запах покинутого жилища, подвальной сырости и еще чего-то мерзкого и вместе с тем пугающего, чему Вукашин не мог (или не хотел?) найти названия.

Он сделал несколько шагов, подошел к печи и прикоснулся к стенке, хотя нужды в этом не было: и без того ясно, что здесь давно не топили и не готовили еду. В доме было сыро и холодно, стужа пробирала до костей. А еще было темно: свет шел только из открытой двери, и его явно не хватало. Вукашин огляделся по сторонам в поисках окон и увидел, что они заколочены.

– Зачем заколачивать окна? – вслух проговорил он и подскочил на месте, с трудом сдержав вопль, когда услышал ответ:

– В некоторых других домах точно так же. И ставни закрыты, и изнутри досками заколочено.

Небойша. Господи, зачем же так пугать!

– Ты долго не выходил, я решил проверить. Я уже в трех домах был – никого нет. И Радослав не нашел людей.

Вукашин, стараясь унять бешено колотящееся сердце, подошел к Небойше.

– Я решил немного осмотреться, – виновато проговорил он. – Значит, везде так?

Они вышли на свет, и Вукашин подумал, что никогда еще не испытывал такого облегчения, покидая чей-то дом.

– Не везде. Но встречается. – Небойша говорил сухо, напряженно.

Куда делся тот бойкий остряк и шутник? Лицо будто вытянулось, посерело. Его имя означало «тот, кто не боится», но сейчас оно лгало. Небойша боялся. Очень боялся.

Осознав это, Вукашин растерялся еще сильнее.

– От чего они пытались спрятаться?

– Что бы то ни было, у них не получилось. Другие дома и осматривать нечего. Никого здесь нет: ни людей, ни собак, ни скотины.