Погребенный кинжал

Когда все Сестры были убиты, телепатический туман постепенно рассеялся, но для Рубио это ничего не значило. Светящееся устройство, прикрепленное к груди, подавляло все потоки энергии в его броне, от гибкой металлической мускулатуры рук и ног до пси-настроенных кристаллов психического капюшона. Он ничего не мог поделать, кроме как ждать и наблюдать, пойманный в ловушку кристалла возрожденной ярости.

Наконец, Малкадор снова оказался в поле его зрения. Его терракотовые одежды были забрызганы алым, а руки — красными от крови. Сигиллит отпустил гладиус Рубио и встал рядом с ним, лицом к лицу.

— Ну вот, — сказал он, и на щеках старика снова проступил румянец. — Почему бы нам не посмотреть, как все это началось?

«Нет», хотел сказать Рубио, но его реакция была основана на страхе. Старый, первобытный страх из его детства, темная и бесформенная тень забытого ужаса, пережитого несформировавшимся разумом младенца в колыбели. Что–то похороненное так глубоко, что о нем никогда не вспомнят, но не настолько забытое, чтобы проницательная и ненавидящая душа не смогла откопать его и использовать как оружие.

Малкадор обхватил судорожно подёргивающееся лицо Рубио своими скользкими от крови руками и толкнул сознание Тайлоса вперед–

— Вперед в прошлое, до самого Калта.

Это было то самое место. Выжженная пустыня разорённых лугов под умирающей звездой, в нескольких километрах от линии обороны, установленной на железнодорожном пути, ведущем к городу Нумин. Шероховатые конусы старой породы образуют неглубокие каньоны, гасящие ветры разреженной атмосферы.

Рубио и остальные были там на разведке. 21-я Рота отступила в эту зону, обескровленная и потрясенная жестоким предательством сыновей Лоргара, и теперь Ультрамарины справлялись с ужасом мятежа, обратившись к тому, что они знали лучше всего — к своей тактике.

Приказ капитана Гая был ясен. Одинокие легионеры рассредоточились, используя пятипалое построение, каждая группа в нем охватывала свою зону зачистки, ища любые признаки Несущих Слово или орд безумных ауксилий, которых они привели с собой.

Это дало брату Рубио и остальным возможность занять свои мысли чем–то другим, кроме мучительных вопросов, почему XVII Легион решил нарушить свои клятвы.

Здесь прозвучали первые выстрелы восстания, а он этого не знал. Но со временем он поймет. Вся галактика узнает правду.

Тайлос чувствовал себя не в своей тарелке без своих псионических способностей, применение которых запрещалось Никейским Эдиктом. Поглощенный размышлениями он не заметил нечто важное, и это дорого ему обошлось.

— Вот ты где.

В этом забытом воспоминании Рубио развернулся, вскидывая болтер для выстрела. Позади него стояла фигура в доспехах цвета свернувшейся крови, ее лицо излучало слабый свет и походило на пергамент, покрытый линиями тайных символов. Слова, не поддающиеся пониманию, ускользали от восприятия Ультрамарина.

— Это и есть тот самый? — произнес Несущий Слово, словно разговаривая с кем–то, кого только он мог видеть. — Он не выглядит каким–то особенным.