Погрешность

Никольская-старшая стиснула зубы, жалея дочь про себя. Кажется, у нее почти остановилось сердце, стоило ей зайти в эту ужасную палату. Все здесь твердило о трагедии и боли ее девочки. Ее дочь не заслужила всего, что с ней произошло, не заслужила! Материнское сердце сжималось все сильнее, а из глаз выступили слезы, которые женщина спешно утерла рукой.

— Если ему не позвонишь ты, это сделаю я! — взгляд матери вновь стал суровым, и Ульяна медленно набрала Степин номер. Абонент был не в сети, и это сильно ее обрадовало.

— Олеся, пойдем выйдем, — Артур Павлович сжал плечи жены, подталкивая в коридор. Женщина все это время не отрываясь смотрела дочери в глаза. Яркие, синие глаза, наполненные печалью и жутким страхом. Настоящим ужасом, из которого им придется выбираться вместе.

Возможно, Олеся и не была слишком внимательной матерью и скорее лишь требовала, но сейчас она тем более не позволит опустить своей девочке руки. Ни за что в жизни. Она встанет на ноги, чего бы им это ни стоило.

Когда родители ушли, Ульяна выдохнула, откинула с ног одеяло и долго смотрела на свои пальцы, пытаясь ими пошевелить. На лбу выступила испарина, но чуда не произошло. Она ничего не чувствовала. Абсолютно.

Стало жутко, ей вдруг показалось, что вся ее прежняя жизнь была бессмысленной. Она с детства занималась балетом, с детства трудилась, умирала на тренировках, репетициях, вечно чувствуя боль и колоссальную ответственность. Она помнила, с каким трудом ей далась растяжка, как сложно было танцевать по несколько часов без перерывов, помнила слова матери о том, что она должна стать лучшей, быть лучшей. А сейчас… сейчас каждое из всплывающих в памяти действий было абсолютно бессмысленно. Она прожила девятнадцать лет в погоне за тем, что забрали у нее в один момент. Минута, и ее прошлое стерли. Вырвали с корнем, приковывая к кровати.

Ей одолевал страх и ненависть. Она ненавидела всех и до жути боялась будущего. Что будет завтра? А через неделю? Сколько должно пройти дней или месяцев, чтобы ее жизнь стала хоть немного прежней? А если ничего уже нельзя вернуть? Если она не встанет? Что, если кровать и коляска для нее теперь уже на всю жизнь?

Тысячи вопросов кружили в ее голове, как стая воронов, они каркали, раздражали и не давали думать. Сжатый в ладони смартфон ожил, Ульяна вздрогнула и моментально скинула вызов, выключая телефон, чтобы он больше не звонил. Она не могла и не хотела говорить со Степой, только не сейчас. Она боялась услышать его голос, боялась его решений. Если он уйдет, то она точно сойдет с ума, второй раз она уже просто не сможет, не сможет быть без него. Но если он останется… как она узнает, что это искренне, а не из желания всего лишь ее пожалеть.

Глава 16(1)

Степан еще несколько раз набрал номер Ульяны, прежде чем гудки сменились однотипной фразой о том, что ее телефон выключен. Мужчина крепче сжал смартфон в кулаке, а после кинул тот на стол. Его предчувствие о том, что с ней что-то случилось, нарастало.

Громов нервничал, злился и все больше бесился оттого, что ничего не может сделать. Во всей ситуации со Светкой Токман ясно дал ему понять, что нужно сидеть на месте и никуда не лезть. Вот он и сидел, злился, теперь еще и Улька куда-то пропала. Это вводило в замешательство, подкидывая не самые приятные мысли.

Немного успокоившись, Степан заварил себе крепкий кофе, чем ввел Леру, свою помощницу, в ступор. За все время их совместной работы он ни разу не делал себе кофе самостоятельно. Валерия даже поинтересовалась, все ли у него нормально. Ни черта у него не было нормально, ни черта! Так и хотелось выкрикнуть эту фразу на всю больницу, но он тактично промолчал. Сегодня был достаточно лайтовый день, полностью отданный под консультации.

Громов отвечал на вопросы, делал осмотры, но мысленно вовсе не находился в своем кабинете. После четырех ему позвонили. Номер был незнаком, но он поднял трубку в надежде, что это Никольская. Ошибся. Грубый мужской голос на той стороне прокаркал угрозу, и абонент отключился. Степан даже не успел ничего понять, лишь вновь и вновь прокручивал в голове сказанную фразу: «Если к вечеру завтрашнего дня не будет денег, то эта авария будет только началом. Подумай об этом».

Деньги. Талашина. Эти слова крепко-накрепко связались в его голове. Светка влезла в долги и тянет его за собой. Но авария…

Громов выудил из кармана халата телефон, набрал Светку. Девушка ответила мгновенно.

— Где ты? — отодвинул жалюзи, выглянул в окно и перевел взгляд на циферблат своих часов.

— Дома, — промямлила в трубку Света, заикнувшись. Кажется, она была пьяна.

— Сиди там и жди меня. Есть разговор, — отрезал мужчина и спешно покинул свой кабинет, снимая с широких плеч халат на ходу. — Лера, перенеси последние два приема на следующую неделю, мне нужно уехать, — отдал распоряжение и вышел на улицу.

Пока шагал к машине, закурил, сел в салон, завел мотор и, надавив на газ, скрылся с территории клиники.