Погружение

Должно быть, на меня нашло затмение. Когда-то давно, глядя на звезды с крыльца своего загородного дома, после весьма приятного, но излишне питейного вечера, я подивился некоторому сходству наших представлений о вселенной и вех человеческой жизни. Наш мир, как и вселенная, начинается с большого взрыва, вполне недвусмысленного выхода в свет из чрева матери. Как для подслеповатого котенка, весь этот мир описывается сферой радисуом в пару метров, границы которой теряются в тумане. Из этого тумана начинают сгущаться фигуры, которым суждено стать нашими спутниками на долгие годы. Мы перетекаем из геоцентрической системы, в гелиоцентирческую, а затем открываем дальний космос, галактики и квазары, по мере расширения этой сферы нашего сознания. Каждую секунду новые мысли отодвигают границы еще дальше, также как и расширяющаяся вселенная пожирает пустоту. И точно так же, как и вселенная, наше сознание полно темной материи, о существовании которой мы смутно догадываемся, но оценить ее масштабы и роль в нашей жизни не так-то просто. Должно быть, Миха нырнул в одну из черных дыр моей памяти.

Что еще скрывалось в этой дыре, и других крепко стянутых цепями сундуках памяти? Лучше всего запоминается не последнее, а то, что лучше кладется на выбранную тобой канву жизни. Быть успешным в бизнесе, своими силами, было для меня особенно важно, а потому все те, кто были первыми и вторыми ступенями моей небольшой ракеты, ушли на второй план. Осталось общее чувство благодарности, но внутренний орган пропаганды требовал только одного героя. Выборы были безальтернативными. И чем дальше в лес, тем меньше оставалось попутчиков – юность представала и вовсе героическим эпосом преодоления препятствий. Но ведь там было несколько крепких друзей. Мне всегда было проще с людьми постарше, внутренний возраст опережал события. Я наморщил лоб, пытаясь вызвать в памяти свою былую компанию, которая разлетелась по семьям и судьбам уже лет двадцать назад.

Один за другим они возникали перед моими глазами – те, с кем я пережил много «первых» событий, как плохих, так и хороших. Некоторые уже потеряли свои имена, но лица и отдельные фразы все еще плавали под поверхностью моей памяти. Я попытался представить себе жизнь человека с эйдетической памятью. Как в старом анекдоте про правильное ударение – ничто не забыто, или ничто не забыто? Как и любая стоящая палка, эта – была о двух концах. Всплыло много из того, что хотелось и получилось забыть, простить, забить гвоздями. И я уже почти не удивился, что в этой мутной воде снова всплыл образ Михи.

Он был не лучшим другом, просто приятелем, но из тех, с кем было комфортно. Легок на подъем, полон предложений, которые падали на благодатную почву. Я вспомнил тот злополучный поход. Густо заросшие лесом волны холмов, потайные ключи, физическое ощущение простора с лысой скальной макушки… Костер, беседа, снова беседа, запах грибов, трассирующая канонада смолистого елового бревна, таинственная галактика горячих углей в порыве ветра… И конечно, спуск по реке к месту отправления, смех, бахвальство. Мы даже понятия не имели о профиле реки – что может случиться? Я вывалился на втором пороге и крепко приложился головой к гладкому камню. Я не издал ни звука. Чудесным образом вытащил меня Миха, единственный, кто не только заметил мой выход со сцены, но и умудрился прыгнуть следом со спасательным жилетом в руке. Было не в моде разводить нюни, но про себя я поклялся, что отплачу Михе, чем смогу. Но оказалось, что смог так крепко все это забыть, отвернуться, что дважды не узнал его на перепутьи.

Я оторвался от якоря хорошо понятого и хорошо забытого, мир покачнулся и поплыл перед глазами. Купе наполнилось светом другой, молочно-белой, тональности. Как в луче прожектора, некоторые предметы приобрели отчетливую ясность, в то время как другие соскользнули в теневые углы и расщелины. Муха сорвалась с насиженного места и с неожиданно громким звуком вылетела в открытое окно. Радиатор выдал очередь металлических звуков и замолчал. Дверь откатилась в сторону и защелкнулась в открытом положении. Я повернулся к окну и понял, что поезд остановился. Видимо, кто-то заплатил кондуктору за прогулку. Трудно было представить, кому это могло быть нужно глубокой ночью. Но я был только рад этому – копаться дальше в памяти казалось невыносимым. Я с нетерпением ждал следующего хода судьбы. И очень хотел поскорее увидеть снова Миху, чтобы поделиться с ним тем, что я сложил, наконец, его пазл. Я вышел в коридор.