Погружение (СИ)

— Если ты воспринимаешь меня как реального, то для твоего Сознания, для твоей бессмертной души, я живой. Все мы — и больные, и считающие себя здоровыми, живём в иллюзорных мирах сгенерированных нашим сознанием. Различие лишь в степени соответствия нашего представления о мире с миром реальным. В твоём же случае происходит катастрофическое расхождение.

— То есть, если я Вам вкачу сейчас лошадиную дозу транквилизатора, и Вы вдруг ненароком околеете, то пострадает только моё сознание? Ну что ж, так тому и быть. Готовьте место для укола. Да не дрожите Вы так, а то я промахнусь.

— Не надо, ты же не убийца!

— Это сейчас мне профессор Енсер говорит, или моё воображение разыгралось?

— Прекрати, остановись! Я признаю, что морочил тебе голову.

— Вот видите, говорить правду не так уж и трудно. А теперь продолжайте. У Вас в кои-то веки появился шанс выговориться.

Глава 58 Откровенный разговор

— Нам только кажется, что мы сохраняем в памяти предметы, события, запахи, впечатления. На самом же деле наша память хранит только образы того как мы реагировали на то, что доносили до нас наши органы чувств. И они лишь отчасти отражают факты. Наши воспоминания несут в себе следы форматирования, наложенные культурной средой, религией, образованием, жизненным опытом и даже словарным запасом.

Каким бы искушённым психологом не считал себя профессор, повстречав заинтересованного слушателя, он с видимым удовольствием принялся рассказывать о том, что было главным для него самого. Его уже было не остановить:

— Разные люди, увидев одну и ту же картину на выставке, сохранят о ней разные воспоминания. Одному запомнится красота произведения, другому имя художника, третьему богатая рама. А кто-то вспомнит, как у него болела голова с похмелья после вчерашнего.

Даже Библия, вернее Новый завет, включает в себя несколько Евангелий, в которых, одни и те же события по-разному описаны разными очевидцами или вообще по воспоминаниям очевидцев.

Это я тебе говорю к тому, что совсем неважно в каком свете ты видел то или иное событие. Да и вообще видел ли? Важен образ, который ты запечатлел о нём в памяти. В нашем же с тобой случае, всё, что ты пережил при погружении к «Титанику», для твоего сознания столь же реально, как и прочие события твоей жизни. Не важно, что событий не было, мы позволили тебе сохранить их образы.

И их влияние на твою личность вполне объективно. Вот ты, например, стал более жёстким, сильным, решительным.

Воображаемые события стали частью твоей жизни, твоего опыта. Они стали частью тебя.

— Допустим, я готов принять Ваши доводы. Хотя до конца дней своих я буду понимать, что какая-то часть меня не настоящая, — поддержал разговор Герман.

— Думай об этом как об искусстве. Когда мы читаем книги, смотрим кино, или представление в театре, мы прекрасно осознаём, что это не на самом деле. Однако искренне переживаем за героев, смеёмся и плачем. И меняемся. Согласись, что мы меняемся не только в результате личного опыта, но и сопереживая героям книг.

— Черт, Вы так убедительны! Долго готовились? Ну а как Вы утешите меня в том, что стёрли некоторую часть моей памяти. Я ничего не помню о себе-Журналисте? Вы попросту украли у меня несколько лет жизни.

— Нельзя украсть то, чего у тебя нет. Напомню тебе притчу о том, когда человеку правильно умирать…

— Знаю я эту притчу. Прошлого уже нет, будущего ещё нет. Всё чем мы располагаем — это краткое мгновение настоящего. Кстати, когда мы закончим нашу милую беседу, я подумываю лишить Вас этого пустячка, этого краткого мгновения.

Грубый намёк Германа прервал монолог профессора. Он поджал губы и умолк.

— Ладно, не обижайтесь. Я пошутил.

Профессор демонстративно промолчал, но было заметно, что чуть расслабился.

Герман, покончив с сейфом, занялся ноутбуком процессора. Для начала скопировал на флешку все пароли. А потом и остальные документы в рабочих папках. Процедура это не быстрая и чтобы скоротать время, он спросил:

— А когда вы собирались меня освободить?

— Мы люди не жестокие и искренне хотели бы тебе добра. Но в сложившихся условиях отпустить тебя никак невозможно.

— Но ведь я же психически нормальный!

— Это ты так считаешь. Я же в этом не уверен. Для твоего психического состояния не существует пока даже чёткого определения. Кто ты? Твоя личность разрушена и собрана из разрозненных обломков твоего прежнего «Я» и внедрённых чужеродных воспоминаний. По-сути, ты — психологический андроид. Невозможно предугадать твоё поведение в мире людей.

— Ваше тоже, — перебил его Герман: — Ничьё поведение невозможно предугадать на сто процентов, на то мы и люди. Так, что Вы лукавите, дорогой профессор. Вы просто не хотели меня отпускать. Боитесь разоблачения? Или вам попросту жаль расстаться с феноменальным результатом вашего эксперимента? Подозреваю, вы не предполагали меня отпустить с самого начала. Живым во всяком случае.