Пояс Богородицы

Праздные, сладко оплывшие жиром,
Гнущие спины,
Сути не спрятать вам – выскочит шилом
Из мешковины.

Тысячелетия жнём, что посеем.

Истина света,
Кажется, всуе зовёт к милосердью
Многие лета.

Слаб человече. Робок лишь в детстве.

Жизни на склоне
В злобе погряз он, в прелюбодействе,
В страсти к мамоне.

Зависть Саула, кротость Давида

Ветхозаветна.
В цивилизованной нашей давильне
Смерть не запретна.

Так ли наивны библейские притчи?

Машет руками,
Новоапостольски истину кличет
Снова лукавый.

Делит на трон его жалкие виды

Множество гадов.
И опустели вновь пирамиды
Воинских складов.

Странные шорохи, таинства ночи.

Пуст переулок.
Стали до поздних мы не охочи
Встреч и прогулок.

Шепчет бредово сухими губами,

Ежели помним:
Разве пятью всех насытим хлебами,
Вдоволь накормим?..

«Русь, куда мы с тобою несёмся…»

Русь, куда мы с тобою несёмся?
Наши годы летят, как деньки.
На столе не форель и не сёмга —
Густера, караси, окуньки.

Говорят: ты, как прежде, могуча

И любовь твоя к нам горяча?
Наш бутик – секонд хенд и толкучка,
Где одежда с чужого плеча.

В новогодья восторженный праздник

Вновь курантам торжественно бить.
Мы ругаем тебя, но напраслин
О тебе не спешим городить.

Под колечками лука селёдка,

В блёстках жира дрожит холодец,
«Ножки Буша», холодная водка
И огонь непогасших сердец…

Отцы и дети

Что доходы махоньки
И устои плохоньки,
Молодому – хаханьки,
Пожилому – охоньки.

Что нас одурачили,

Души покалечили,
Молодым – до лампочки,
Старому – по печени.

Подрастает деревце

На замену дереву.
Всё и ныне деется
Строго по Тургеневу.

«Нет хлеба ни крошки. Одиннадцать вечера…»

Нет хлеба ни крошки. Одиннадцать вечера.
Муж горькую пьёт – вот такой недостаток…
Вошёл он, шатаясь, и выставил весело
Бутылку на стол и зарплаты остаток.

Измятые трёшки от гульбища пьяного

Жена сосчитала – большие деньжищи!
Как был, не раздевшись, дошёл до дивана он
И грузно свалился, не сняв сапожищи.

Туда, где у печки ухваты и веники,

Бутылка летит, разбиваясь в осколки.
В «Москва – петушки» незабвенного Венички
Ей звонкое имя – слеза комсомолки.

Припомнилась юность, не столь и далёкая,

Непьющий жених, гулевые закаты…
Муж спит, улыбаясь чему-то и чмокая,
Лежит перед нею остаток зарплаты.

«Четвёртая стража ночи…»

Четвёртая стража ночи.
                                Три с четвертью.
                                                    Громкий стук.
Спросонья подумал: ангел, а это мой пьяный друг.

Ангелы так не колотят по перекрестью рам…

Мы делимся до рассвета сюжетами личных драм.

Уже кончается стража и скоро сдавать ружьё.

Он мне про свою зазнобу, а я ему – про неё.

Друг с четвертью самогона, друг требует: «Наливай!

Давай четырежды выпьем и окна отворим в рай…».