Пояс Богородицы

На Б'aбенку выйду, взойду на Уланову гору,
Где вновь обрету и покой, и господнюю милость.
С душевным волненьем прокатятся спазмы по горлу.
Как всё изменилось! О Боже, как всё изменилось!

Лишь не изменилась Оки голубая подковка.

Стареют дубы, и цветущий безумствует донник.
Направо – мой город, налево – деревня Поповка,
Где есть знаменитой певицы Обуховой домик,

Надежды Андревны с божественным меццо —

сопрано.
Завидуй, поп-дива, учись у неё благородству!
Я завтра, быть может, схожу туда утречком рано,
Я всю, что осталась, с души посдираю коросту.

В заречном тумане громада завода цветмета,

Где в детстве когда-то дубовая роща шумела.
Всё', всё изменилось, лишь лучшая песня не спета,
Которую с детства пропеть моё' сердце хотело.

«Что родился на Малой Мещанской…»

Что родился на Малой Мещанской,
В старой книге я как-то прочёл.
Дом под кронами лип помещался.
Помню гул несмолкаемых пчёл.

И к лицу, и к рубахе он липнет —

Запах лип, что посажены в ряд.
Имя дал нашей улице Либкнехт.
Был он зверски убит, говорят.

Ах, разлуки извечная кара!

Годы службы. Чужие края…
Помню, помню фамилию Карла
Ты коверкала, мама моя.

«Лип» – писала. И липовый запах,

Настигая, бросал меня в дрожь,
И душа устремлялась на запад —
Где ж в Монголии липы найдёшь?

Ведь мечте и моря не преграда.

От тебя, от мещерских лесов
Отделяло меня – это ж надо! —
Целых шесть часовых поясов.

Я любил вас, родные до боли,

В звоне лета и шорохе вьюг:
И Воровского (Вацлава, что ли?),
И Урицкого, и Люксембург.

Были вы Дровяными, Сенными.

Но однажды – встать, не упасть!
Именами чужими, иными
Окрестила вас новая власть.

Но меня, да и Господа ради

Там в домах об одном этаже
Проживали и Тони, и Нади.
Всех имён не припомню уже…

Вновь чиновник в усердии делит

Новь и прошлое, как идиот.
Адрес матушки: Либкнехта, девять —
Слава богу, всё тот же, всё тот.

Там чужие живут – ну да ладно!

В доме мальчика слышу я всхлип.
Пусть ему будет тоже отрадно
Под цветущими кронами лип.

«Наш ломают дом…»

Наш ломают дом.
Вспять не ходят реки.
Был построен он
В позапрошлом веке.

Крепок дом ещё.

Крепок, – твёрдо знаю,
И слезу со щёк
Я не утираю.

Наша власть – умы.

Не попросишь сдачи.
Всё как есть, увы,
И не как иначе.

Горя не унять.

Плакать не пристало.
Поколений пять
В доме вырастало.

Слёзы не лице…

Я шепчу: уроды…
Здесь построят Центр
Современной моды.

Дочка, не дрожи

На руках у мамы…
Вон и чертежи
На щитах рекламы.

Знаменитый сосед

«Касимов – это что-то

вроде русского Марбурга…»

Из письма Бориса Пастернака родителям летом 1920 г.