Пояс отчуждения

– С тех пор как первые Даимахи, Катанеи и Саласкары прибрали к рукам Источник и поделили всё население острова на касты, мятежи по всему острову начали вспыхивать постоянно. Особенно ярко полыхали они, когда во главе бунта становился даарим. Так случилось и с Наисом. Мятеж, который он поднял всего за год до начала войны, гвардия постулов не могла подавить целую неделю. Эвдон восстал весь, от севера до юга, даже Даимахам пришлось покинуть дворец и спрятаться в укрытии. Но в один прекрасный момент что-то пошло не так. Бунт, поднятый Наисом, вышел из-под контроля – дааримы начали убивать всех, и бой за свободу превратился в кровавую баню. Когда гвардии всё же удалось подавить восстание и обезвредить подстрекателей, Наиса, в обмен на помилование, предали его же люди. Так он и оказался в Кайне, где прожил целый год в бетонной яме, где его и остальных заключённых выворачивали наизнанку ради идеальной формулы REX-9, а после, как началась война, его, уже конченого наркомана с прочищенными мозгами, высадили в Заречье. Ну а дальше вы знаете.

– У меня такое чувство, что вы его защищаете.

– Просто не люблю, когда переписывают историю. Если бы Серого Лиса не предали, он бы стал первым человеком в истории, который сверг Даимахов и тем самым бы предотвратил войну и уничтожение целого острова. А вместо этого его казнили как военного преступника, а тело без гроба и памятника закопали где-то в лесу.

– А её можно достать? – спросила Айла, указав подбородком на винтовку.

– Хотите пострелять из «Чарны»?

– А можно?

– Нет, конечно. Но даже если бы я и разрешил, видите? – Он ткнул пальцем на красную пластинку на курке. – Это сенсор, который считывает отпечаток пальца. Из этой винтовки может стрелять только её хозяин. То есть в нашем случае это Сезар Наис, если бы был жив.

– Но хотя бы подержать?

– А вы настойчивы, как ваш отец. Не разрешено.

– Но вы же только что открывали и закрывали бокс с оружием. Я никому не скажу.

– Глядите, – Мортен указал пальцем на чёрное пятнышко под потолком, у которого горела красная лампочка. – Камера наблюдения. Кто без санкции начальства откроет бокс, о том сразу доложат кому положено. Зачем это надо? Вот ежели вам наш подполковник разрешит, тогда другое дело.

– Так я спрошу вашего этого подполковника.

– О, сразу видно, что вы ещё не знакомы с Рошером. Тогда у вас всё впереди.

С этими словами он откланялся, взял какие-то бумажки со стенда и удалился.

У лифта на двадцать втором этаже Айла заметила на противоположной стороне двух молодых людей, одетых в такую же больничную форму, как и она. Это были молодой мужчина и девушка не старше Айлы, смуглая, с копной волнистых волос цвета чёрного шоколада. Мужчина, не скрывая своей заинтересованности, откровенно заигрывал с ней, следуя за предметом своего интереса, как привязанный, а она, краснея и смущаясь, пыталась отделаться от него – впрочем, не очень удачно.

Заглядевшись на безымянную парочку, Айла сделала шаг в сторону и тут же налетела на проходящего мимо мужчину. От неожиданности она охнула и выронила из рук планшет. Но мужчина успел схватить его в воздухе. Это был тот лохматый южанин, которого Айла видела накануне.

– Я что, невидимка? – буркнул он и не отдал, а сунул ей в руки выроненный предмет.

– Простите, я вас не заметила.

– Не удивлён, – ответил он и прошёл к лифту. Айле сразу не понравился его тон, но она промолчала. Двери лифта раскрылись, и мужчина вошёл внутрь.

– Вы вниз? Можно мне с вами? – спросила Айла и шагнула в его сторону.

– Только для персонала, красавица, – ответил мужчина и нажал кнопку.

Двери лифта закрылись, и он поехал вниз.

Ночью ей снова не спалось, как и накануне, но Айла не стала докладывать об этом врачам. Она лежала в кромешной темноте и вслушивалась в едва различимые звуки за дверью. Её бокс был лишён окон, воздух поступал через вытяжку, и потому она не могла даже высунуться в форточку и посмотреть на спящий город, как часто делала дома. За прошедшие сутки у неё раз десять брали на анализы кровь, снимали кардиограмму, проверяли рефлексы, не забывая при этом отметить её худобу и торчащие рёбра, снимали энцефалограмму и, ничего не говоря, вносили данные в толстую медицинскую карту, которую закрывали на кодовый ключ. Больше всего её вымотал тест на беговой дорожке, когда её под надзором мониторов заставили пробежать километр.

– Да, бегунья вы не ахти, – вытянул губы трубочкой врач. – Но Доминик это быстро исправит.

Она чувствовала себя подопытной крысой, с которой после эксперимента снимали показатели. Врачам будто было велено говорить с ней сквозь зубы, только кухарка, которая приносила еду, перекидывалась с ней парой слов, из которых Айла узнала, что такое поведение обычное дело для «Мэссив Генетик», никто не делал для Айлы исключения – просто врачи привыкли задирать нос и видеть в новичках носителей образцов, а не людей.