Пояс жизни

- Хорошо, я буду лежать, - Костик равнодушно отвел глаза, а рука его, скользнув по матрацу, нащупала нож. - Раз велите - буду лежать, - повторил он.

Но Костик не умел притворяться, и Травин все понял. Он не знал, как ему поступить: хотелось и расцеловать этого мальчишку с забавно торчащим хохолком и беспощадно выпороть его.

Он сделал вид, что поверил Костику, и отошел. Но теперь у Травина появилось новое не очень приятное занятие: следить, чтобы не покончил жизнь самоубийством самоотверженный Костик...

Однажды Травина и Костика разбудил неожиданный несильный удар. Это случилось на пятый день. Через некоторое время удар повторился. А затем последовал третий, четвертый, пятый удар, и вскоре Травин потерял им счет. Домик сильно раскачивало. В первое мгновение Травин подумал, что их нашли, но вскоре понял, что домик прибило к берегу, и волны бьют его о скалы...

- Вылезать не будем? - спросил Костик.

Травин покачал головой.

- Не имеет смысла. Учитывая запас кислорода в баллонах, мы, вероятно, сможем продержаться в домике дня два - два с половиной, а без него - всего одни сутки. За сутки же на Венере до жилья не доберешься...

- А подать сигнала мы не сможем?

- Какой?.. Костер не разложишь, ружей у нас нет, да и бессмысленно было бы палить... Нет, лучше подождать. Из домика мы выйдем через день.

- А если шторм?..

- Если шторм, то придется выйти раньше. Одна хорошая волна - и нас расколет, как орех.

Они лежали, прислушиваясь к ударам и стараясь понять, усиливаются волны или нет, а волны подходили то высокие, то низкие, и домик ударялся то сильнее, то слабее. Иной раз им думалось, что шторм уже начался и пора вынимать окно...

Миновала ночь. Удары о скалы не усиливались, но ведь и капля камень точит: осмотрев обращенную к скалам крышу, Травин убедился, что она скоро даст течь...

А Костик лежал и считал, сколько ему осталось жить. Получалось немного, всего несколько часов, до вечера. Он уже давно не заботился о том, чтобы экономить оставшийся в воздухе комнаты кислород. Он дышал глубоко, жадно, стремясь выловить жалкие остатки живительного газа. Странная, необоримая слабость почти лишала Костика возможности двигаться. Иногда он впадал в забытье, и тогда в его истощенном мозгу вспыхивали жуткие, гнетущие картины. У Костика еще оставалась воля, и он заставлял себя просыпаться. Однажды, открыв глаза, он увидел, что Травин надел на лицо Батыгина свою кислородную маску. Очевидно, это несложная процедура совершенно надломила Травина. Он сник и сполз с койки Батыгина на пол. Голова, шея, открытая грудь - все у него было мокрым от пота, грудь вздымалась часто и беспомощно, и он показался Костику похожим на рыбу, вытащенную на песок...

"Пора, - подумал Костик о себе. - Пора". Он отыскал глазами свою кислородную маску и баллоны. Они лежали рядом, и он мог бы дотянуться до них. Ему мучительно захотелось, прежде чем умереть, сделать один-единственный, но полный, настоящий вдох. Руки Костика конвульсивно дернулись и потянулись к маске. Но он не притронулся к ней. Он еще контролировал свои поступки. Медленно, с большим трудом повернулся Костик на бок и достал нож; теперь нужно было упереться рукоятью во что-нибудь твердое и удариться горлом об острие.

Костик последний раз взглянул на Батыгина, на Травина. Батыгин затих, получив кислород, и грудь его почти не вздымалась, он лежал тихим, умиротворенным. А Травин бился, задыхаясь, на полу у его ног.

"Все, теперь все", - сказал себе Костик. Он поднялся на локтях, повернул нож острием кверху, но внезапно в глазах потемнело, он качнулся, выронил нож и без сознания упал на койку...

Их нашли на исходе шестого дня, в двухстах километрах от Землеграда. На ногах держался один Батыгин. Все индивидуальные баллоны были пусты: Батыгин выпустил кислород в комнату...

Травина, Костика и Батыгина доставили прямо на плато Звездолета и передали в распоряжение врача. После короткого улучшения Батыгин вновь почувствовал себя плохо, и врач по ночам не отходил от него.

- Он выживет? - со слезами на глазах спрашивал Виктор у врача. Скажите, выживет?

- Должен выжить, - отвечал врач. - Но ты сам понимаешь, что такие потрясения в его возрасте не проходят бесследно.

- Что толку от вашей медицины, если она не может спасти такого человека!

Врач не сердился. Он был человеком выдержанным, а за многолетнюю практику ему не раз приходилось выслушивать скептические замечания. Порой для них имелись основания, но врач знал, что людям глубже западают в память трагические исходы, чем радостные...

Первым оправился Травин. Он принял руководство экспедицией на себя. Кривцов и Вершинин получили приказание готовиться к далекому походу в тропики, чтобы высадить там пальмы, бамбук и другие тропические растения.

Как только Батыгин почувствовал себя немного лучше, он пригласил к себе участников экспедиции, в том числе и тех, кому предстояло надолго покинуть Землеград.

- Какого градуса северной широты вы достигли? - спросил Батыгин у Кривцова.

- Тридцатого, - ответил тот.

- А какой была максимальная температура воздуха?