Пойдем играть к Адамсам

Джон испытывал как минимум горькую радость. Раз ему не дано стать ее зрелым, желанным любовником, то мог хотя бы прикасаться к тому, что он любил. И – подобно Полу – он тоже отчасти избавился от своих страхов. Его рука с нарастающей интенсивностью скользила по всем частям женского тела, о которых он только мечтал. Скользила нежно, почти бережно. Куда бы он ни посмотрел, он испытывал неописуемую радость шестнадцатилетнего подростка.

Угловатые щиколотки, переходящие в тонкие голени, сменяющиеся крепкими коленями. Полные бедра, плавно перетекающие в живот. Торс, груди, соски (они будто бросали вызов, были холодными, крошечными и сморщенными). Стройная шея, линия подбородка, волосы Барбары. В тот момент Джон любил ее. И любил отчаянно.

Все это время Барбара лежала совершенно неподвижно. И дело не в том, что она была связана, а в том, что она внутренне напряглась, тщетно пытаясь защититься от него. Ее полускрытое – скотчем и глазной повязкой – лицо было отвернуто от него. Что бы он ни делал, он не получал никакой реакции. Будто его не было в комнате. Поэтому он подошел ко второй части разработанного накануне плана, побежденный и в то же время воодушевленный.

Как же просто это казалось тогда. Как он метался и ворочался от нетерпения. А теперь у него дрожали руки, когда он встал, расстегнул обрезанные джинсы, скинул мокасины и робко лег рядом с ней. «Не сердись, – мысленно произнес Джон Рэндалл, – не сердись». И он повернулся к ней лицом.

Растянутое положение Барбары усложняло процесс. Тем не менее произошел мгновенный контакт его тела с ее – даже с теми частями, к которым ему редко приходилось прикасаться. Это был поистине супружеский опыт, который Джон никогда раньше не испытывал и не мог вообразить. Его поразила не ее нагота, а его собственная. Скорее даже их общая. Это было неправильно, он украл этот момент из выделенного ему часа в доме Адамсов, проводил его с девушкой старше, неспособной ему отказать, и его уверенность в наказании неуклонно крепла. Тем не менее это чувство навсегда изменило его жизнь. Как он и предполагал. Он любил Барбару и, словно в подтверждение этого, почувствовал, что у него встает. Поднявшись на четвереньки, он забрался к ней между ног. Наконец она обратила на него внимание, яростно замотав головой из стороны в сторону. Нет, нет, нет. И тогда он сделал с ней это.

В

тот день Дайана заступала в караул последней. Когда она посмотрела на свои крохотные серебристые часики, встала и направилась с пляжа прочь, это означало, что Синди и всем остальным (кроме Джона, который был дежурным) пора выходить из воды, обтираться и следовать за ней к дому. Потом будет сложная и, возможно, опасная процедура перемещения Барбары и ее кормления, утомительное занятие по снятию мокрых купальных костюмов и развешиванию их для просушки, а затем неприятная и вынужденная задача проследить, чтобы все разошлись по домам. Солнце все еще стояло высоко, но день уже подходил к концу, и Синди это злило.

Мало того, что было невыносимо скучно проводить ночи в одиночестве, когда не с кем поговорить, так еще с каждым днем приближалось оно. Время расплаты.

Для Синди, конечно же, время летело не так быстро, как для взрослых. Заботы, обязанности, планы, договоренности, встречи не являлись частью ее жизни. Вместо этого она дрейфовала, иногда с удовольствием, иногда с раздражением, в размытой череде дней и ночей, и для счастья ей нужны были лишь развлечения, одобрения и легкая ласка. Тем не менее, она достаточно хорошо знала, что такое поощрение и что такое наказание. Мама и папа будут дома уже в понедельник, а сегодня среда. Еще пять дней.

Вероятно, к тому времени дети освободят Барбару, и она устроит им хорошенькую взбучку. Для начала. А потом расскажет все маме и папе. Что произойдет потом, Синди даже предположить не могла – никогда еще она не вела себя так плохо, – и это ее беспокоило.

Полностью погруженная в это настроение, она ворвалась в дом и протопала по коридору, не замечая, что впереди идет серьезный разговор. Лишь дойдя до комнаты Барбары, она поняла, что что-то происходит. Она подошла к двери, волоча за собой грязное пляжное полотенце, и встала в проеме. Джон и Дайана разговаривали.

– Что ты с ней сделал? – сердито спросила Дайана.

Джон посмотрел на Синди, затем снова перевел взгляд на Дайану.

– Все, – ответил он.

Последовало секундное замешательство. Синди показалось, что они смотрят друг на друга, словно скрывая какую-то тайну, в которую не собирались ее посвящать. Затем она посмотрела на кровать и увидела на простыне, там, между ног Барбары, небольшое пятно крови.