Поиграй со мной!

Заря с Лейном разместились у огня первыми, Вел принес меня на руках и бережно усадил на мягкую ткань. Сам опустился рядом. Прерывисто вздохнул и скрестил ноги. Лельдисы начали возбуждаться. Наша близость, пережитое во время побега преступников, бег наперегонки за ними по станции, и следующие катастрофа за катастрофой взвинтили эмоции и чувства оборотней.

Шумные вдохи разрывали тишину поляны, перемежаясь с руганью птиц и пением. Аттари присел подальше от нас, Ковалль усмехнулся и произнес:

– Сейчас мы накормим вас и женщин и сможете насладиться друг другом в палатках.

Вел поперхнулся воздухом и закашлялся, Лейн издал негромкое рычание. Заря усмехнулась, а я улыбнулась своему лельдису.

Оборотни покачали головами, но не стали ничего комментировать. Хотя их тела говорили за них. Униформа работников космической станции скрывала больше, чем униформа спецагентов Бриолиса. Но показывала вполне достаточно, потому, что создавалась для удобства – растягивалась и сужалась там, где требовалось.

Вместо возмущений или объяснений, агенты принялись выкладывать припасы. Мы с Зарей тоже вытащили из аурных карманов замороженные заклятьями продукты.

Мой желудок глухо заурчал и издал протяжный жалобный звук, желудок Зари согласился полностью. Кажется, Ковалль знал наши потребности лучше нас самих и кого бы то ни было. Лельдисы выглядели тоже голодными, хотя голод по нашей близости ощущался тоже. Ковалль придирчиво рассортировал припасы.

Замороженный заклятьем черный хлеб и булочки, вяленое мясо и колбаса, мягкий сыр и омлет отправились в одну сторону. Ветчина, тушеные овощи, грибы, картошка, твердый сыр и лепешки – в другую.

Я даже не поняла – как, но спустя секунду последний набор превратился в громадную пиццу. Мой желудок издал восторженный звук, желудок Зари вторил, как и прежде. Лельдисы усмехнулись, организм Аттари тоже разразился чревовещанием.

– Люблю пиццу, хоть и вредная пища, – сообщил Ковалль с лицом ребенка, что поясняет, почему нарушил мамин запрет. – Поэтому налетай!

Лейн достал охотничий нож из арсенала, спрятанного в аурных карманах и принялся резать. Заря метнула взгляд на беглых преступников. Я поняла, хотела задать вопрос, но Ковалль опередил – сгреб часть остальных припасов и донес до пленников. Он даже ничего не делал, а руки бандитов стали двигаться свободней – аурные путы заметно удлинились. Беглецы начали жадно поглощать пищу. Даже о ранах и травмах забыли. Только и слышалось торопливое чавканье.

Я тем временем взяла кусочек пиццы и начала смаковать неожиданное угощение. Ммм… Объедение, да и только. Поджаристая ветчина таяла во рту, сыр придавал сытный солоноватый привкус. Грибы и овощи дополняли богатый вкус. Несколько минут мы наслаждались трапезой. Ковалль присел рядом по-турецки и тоже отдал дань «вредному лакомству».

Когда челюсти начали двигаться медленней, на паласе появились сложенные магией стаканы-рюмки, сосуды со сжатой жидкостью запыхтели, щедро делясь чаем и кофе.

Аттари принялся глушить свой коньяк вперемежку с крепким черным чаем, мы с Зарей осушали одну за другой чашки мятного напитка. Лельдисы вначале выпили кофе, а затем присоединились к нашему чаепитию. Вкусы Ковалля в напитках совпадали с моими.

Компания разрумянилась и приободрилась. Все-таки вкусный ужин дорогого стоит! А уж после наших испытаний – подавно. На лицах расцвели блаженные улыбки, даже уголки губ Ковалля слегка приподнялись. Лельдисы запыхтели чаще, начали прижимать к себе сильнее, и мы торопливо удалились в свои шатры-палатки.

Внутри обнаружились большие гелиевые кровати, что легко принимали форму тела и подстраивались под любые нужды. Кроме них в походных жилищах ничего не было. Только душевые кабинки, унитазы и раковины за полупрозрачными перегородками, непроницаемыми для запахов и звуков.

Ковалль знал толк в походных передышках.

Вел остановился напротив меня, в центре палатки. Замер, не сводя затуманенного взгляда. Белые волосы вздыблены, изумрудные радужки наполовину скрыты черными зрачками, губы алеют, припухли, дыхание такое, словно бежит марафон. Нет, уже пробежал, раз эдак двадцать.

Но не это мне больше всего сейчас нравилось. Выражение лица Вела, то, что читалось в его взгляде. Восхищение на грани обожествления, жажда близости любой ценой, даже вопреки опасностям и забота… Да, именно забота! Он не приближался, не навязывал своих желаний, просто ждал моего и только моего решения.

Черт! Даже трудно представить, как же это приятно осознавать. Что мужчина изнемогает от желания: об этом кричало все в теле Вела, и то, что ниже пояса тоже, но при этом ни на чем не настаивает. Готов вести себя как джентльмен или как пылкий распаленный любовник. Главное, что выберет женщина, чего ей сейчас, в данную минуту захочется. Наверное, за это я так полюбила Вела. За силу личности, непоколебимость в тяжелых обстоятельствах, но чуткость и заботу в отношениях со мной.