Поиграй со мной

Подлая слеза предательски вытекает из моего такого же подлого слезного протока, оставляя за собой подлую дорожку на моей, в общем-то, не такой уж подлой щеке. Я быстро смахиваю ее, шмыгая носом, и перечитываю его сообщение раз, другой, а потом и третий — просто чтобы окончательно в этом убедиться.

Успокаивающе вздохнув, я убираю телефон, поднимаюсь по ступенькам и распахиваю двери.

* * *

— Дженнифер?

— Хм? — Мой взгляд отрывается от пустоты, и я начинаю искать того, кто произнёс моё имя. Это Моника, подруга Лии, она мягко улыбается и смотрит вправо, где на меня внимательно глядит Аннализ. — Ой, простите. Всё никак не привыкну к смене часовых поясов. — А ещё она продолжает называть меня Дженнифер, хотя я уже несколько раз просила звать меня Дженни.

— Казалось бы, у тебя должно быть больше энергии, ведь мы здесь опережаем тебя, на сколько? Часов на четыре?

— На три. — Сейчас 18:30, что значит, у нас дома 15:30. Гаррет, скорее всего, забирал бы меня из школы, и мы поехали бы домой, чтобы немного вздремнуть. Дневной сон — одно из моих любимых времён дня.

Аннализ улыбается. За этим скрывается намек на напряженность, заметную по тому, как она плотно сжимает губы, но опять же, я ни разу за весь день не видела ее зубов. Ей за шестьдесят, и что-то подсказывает мне, что у нее не было секса по меньшей мере двадцать лет.

— Тем не менее, мы только что сказали, что, по нашему мнению, ты бы отлично подошла нам здесь.

Я в этом не уверена. Ранее сегодня я наблюдала, как половина из них выкрикивала приказы балеринам, которые выглядели на грани обморока или слез. Именно поэтому я в своё время и ушла из балета. Тем не менее, осознание того, что они всё-таки хотят видеть меня, всё равно вызывает во мне волнение. Мои плечи расслабляются, я выпрямляюсь и лучусь улыбкой.

— Правда?

— Конечно. Мы наблюдали за тобой много лет. Ты прекрасно танцуешь.

— И Лия всегда отзывается о тебе только положительно, — добавляет Моника.

Мне нравится Моника. Как и Лия, она моложе и всё ещё, не знаю… полна жизни? Не сломлена диктаторами профессионального танцевального мира? Просто приятный человек? Она дружелюбна, открыта и представительная. Большую часть тура она шептала мне на ухо что-то об Аннализ каждый раз, когда та отворачивалась. В какой-то момент мне даже пришлось притвориться, что кашляю, чтобы скрыть смех.

Прежде чем я успеваю ответить, к нашему столику подходит молодой человек.

— Мы готовы сделать заказ?

Аннализ жестом указывает на меня.

— Почему бы тебе не начать?

— Хммм… — я пробегаю глазами по меню. Филейная часть терияки весом в шесть унций. Оно. Мой желудок поет от радости, и я нажимаю на выбор. — Я буду филейную часть, средней прожарки, с дважды запеченным картофелем, полностью заправленную и…

— О, Дженнифер, милая. — Покровительственный взгляд Аннализ поднимается над ее очками без оправы. — Разве ты не предпочла бы что-нибудь полегче?

— Эм… — На самом деле нет, блять?

— Это очень строгая программа, поэтому мы, конечно, ожидаем, что наши инструкторы будут такими же преданными делу, как и наши ученики, когда дело доходит до тренировок. Это включает в себя питание.

— Конечно. — Я натягиваю улыбку, оберегающе прижимаю руку к животу под столом, прогоняя стыдливые мысли, которые пытаются проникнуть внутрь, напоминая себе, что я уже не такая стройная, какой была всего несколько месяцев назад. — Мне, пожалуйста, салат капрезе с курицей-гриль.

— Отличный выбор, мэм, — отвечает официант, но веселые огоньки в его глазах говорят мне, что он не хуже меня знает, что это гребаная чушь. Под моим прищуренным взглядом он опускает голову, чтобы скрыть ухмылку, и берет мое меню. — А что будете пить?

— Она будет водку с содовой и лимоном. — Аннализ подмигивает. — Без сахара.

— Вообще-то, я не пью. Рутбир (прим. root bear — безалкогольный газированный напиток с травяным вкусом, популярный в Северной Америке) было бы великолепен.

Интересно, вызваны ли ужас и неверие в выражении ее лица моей вынужденной трезвостью или газировкой с сахаром. Прежде чем она успеет отчитать меня за что-либо из этого, я говорю ей.

— Мой отец скончался, когда мне было шестнадцать, после того, как его машину сбил пьяный водитель. Я целую вечность не пила рутбир, вплоть до недавнего времени, потому что это был любимый напиток моего отца. Нам нравился тот сорт, который выпускался в коричневых стеклянных бутылках, папин старомодный рутбир, так он назывался. — Я смеюсь. — Мой папа говорил мне, что он сам это сделал, вот почему на нем его имя. Каждую пятницу он приходил домой с работы с упаковкой из шести банок пива, и мы все выпивали по одной, пока ели нашу семейную пиццу и ходили в кино.

— Это… ну…

— Мне тоже, пожалуйста, рутбир, — перебивает Моника. — Не пила его с тех пор, как была ребенком. — Она смотрит на Аннализ. — Ты хвалила танцы Дженни?

Она колеблется, прежде чем кивнуть.