Поиграй со мной

— Что на этот раз? — Я иду за ним на кухню, где он протягивает мне тарелку с бутербродами из поджаренного ржаного хлеба, салями, прошутто и так далее, и именно по этой причине у него не складываются отношения. Он слишком хорош для этого мира. Никто не заслуживает сэндвичей Адама. Кроме меня, очевидно.

— Недвижимость для отдыха. Она хотела знать, есть ли у меня что-нибудь.

Я не знаю, смеяться мне или плакать, и Адам похоже тоже. На свете полно девушек, для которых деньги и слава ничего не значат — мы нашли уже троих из них, — так почему же такому парню, как Адам, так трудно найти хоть одну?

— Мне нужно познакомиться с кем-нибудь, кто никогда не смотрел хоккей, — ворчит он. — Ничего не знает об этом виде спорта и понятия не имеет, кто я такой. Может, тогда узнаю, нравлюсь ли я им таким, какой есть.

Версия Адама, готовая покончить с попытками завести отношения, печальна. Это не тот Адам, которого я знаю. Я хочу, чтобы он нашел то хорошее, что ищет. Я знаю, что она где-то там есть.

— Прости, приятель. Дай этому еще немного времени. Держу пари, она появится тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать.

— Надеюсь на это. — Он проверяет свои Apple Watch. — Джексон должен быть здесь с минуты на минуту, тогда мы можем отправляться.

— Джексон? Что? Нет. Он придет? Гонишь. Этот парень?

Раздается дверной звонок, и Адам посмеивается.

— Он хороший парень.

— Он раздражает, — возражаю я, следуя за ним по коридору и запихивая в рот остаток сэндвича. Я не делюсь.

— Картер тоже, но с ним ты дружишь. — Он переводит на меня взгляд, который говорит мне вести себя прилично. — Думаю, тебе понравится Джексон, если ты дашь ему шанс. Давай. Он отказался от своей прежней жизни и переехал в новую страну. У него здесь никого нет.

— Ладно, но он сидит сзади.

Адам открывает дверь, и с крыльца нам улыбается Джексон.

— Чур, я спереди! — кричит он, и быстро бросается к грузовику Адама. Я его ненавижу.

* * *

— Тебе обязательно было брать самую большую? — Адам ворчит, когда мы запихиваем мою рождественскую елку в кузов его пикапа.

— Самая большая у меня, — утверждает Джексон.

Я подталкиваю его через сосновые иголки.

— Ой, да конечно.

— Самое большое дерево под стать самому большому члену.

— Ты самый большой мудак, это уж точно.

Адам вздыхает.

— Мне следовало пойти с парами. Тогда бы я не чувствовал себя сейчас отцом-одиночкой, и у моя рождественская елка появилась бы две недели назад.

— Да, и ты бы пропустил все самое интересное, — говорю я, затем хлопаю Джексона по руке, давая пять.

Ладно, сегодня он был не самым худшим, но и не самым лучшим компаньоном. Терпимым. Пара забавных шуток тут и там. Он нормальный. Кроме того, я знаю, каково это — приходить в новую команду одному и надеяться, что кто-нибудь примет тебя в коллектив.

Тем не менее, к тому времени, как мы заканчиваем обед, Джексон уже не кажется таким одиноким. Ему удалось раздобыть номера телефонов хозяйки и официантки таким образом, что они не знали друг о друге. Он уговаривает одну на ужин сегодня вечером, Адам направляется в Second Chance, чтобы поволонтерить, а я ссорюсь с Дженни по смс.

— Я, наверное, мог бы пригласить обеих девочек куда-нибудь сегодня вечером, и ты мог бы присоединиться к нам, Андерсен, — говорит Джексон, когда мы забираемся в пикап Адама. — Если тебе нужна помощь в поиске девушки.

— Мне не нужна помощь в поиске девушки, придурковафель, — ворчу я, набирая сообщение.

Я: Можешь ты хотя покапризничать у меня дома?

Солнышко: БОЖЕ! Ты как будто одержим мной или что-то в этом роде.

Я: Так и есть. Пожалуйста? Я уезжаю завтра и вернусь только после Рождества.

Солнышко: Я не могу, окей?? У меня месячные.

Я: Окей, и??

— Ты только что назвал меня придурковафлей? Что это вообще за хуйня?

Честно говоря, я не знаю. Я провожу много времени с Дженни. Ее оскорбления, мягко скажем, красочные, и они передались мне. Несколько дней вдали от нее, вероятно, пойдут мне на пользу.

Но Рождество еще не наступило, поэтому я отправляю еще одно сообщение с десятью вопросительными знаками.

Солнышко: У меня. НАЧАЛИСЬ. МЕСЯЧНЫЕ.

Я наклоняюсь между передними сиденьями.

— Эй, почему девушка не хочет тусоваться, когда у нее месячные? Они действительно такие раздражительные?

— Какова природа наших отношений? — Спрашивает Джексон.

Я морщу нос.

— А?

— Физическая или эмоциональная?

— Э-э, физическая. — Верно? Может быть, эмоциональная тоже? Тьфу, я не знаю. Мне нравится лизать ее киску, щекотать ей спину, пока мы смотрим телевизор, и это круто, когда она рассказывает мне то, чего больше никто не знает. — Я не знаю, — со стоном признаюсь я, откидываясь на спинку сиденья.

Подозрительный, пугающий взгляд Адама встречается с моим в зеркале заднего вида.