Пойма

— А она его даже не знала. Встретила у реки во время рыбалки. Он рыбачил, ну и она за тем же на речку пришла. Разговорились о всякой всячине, а потом она, кажется, решила, что с ним можно поговорить о таком, о чём нельзя вот так вот запросто поговорить с белым. Принято ведь считать, будто у чёрных не такая высокая нравственность. Это, конечно, и близко не так, сынок. И среди чёрных, и среди белых попадаются как хорошие, так и плохие люди. Большинство как белых, так и чёрных нельзя отнести полностью к какой-то одной стороне. В них есть всего понемногу. Хороший человек — это такой, в котором эта смесь разных качеств оборачивается всё-таки к лучшему… В общем, она с ним заговорила, он ответил, ну и вскорости они, что называется, перешли от слов к делу. Я бродил по округе, искал корову миссис Бентон. Она вдовушка, живёт на холме, что за домом Билла. Пришла ко мне, попросила помочь, вот я и пошёл. А наткнулся на Мэри-Джейн с этим негром. Его я прогнал. Приказал ему не возвращаться. Мэри-Джейн не знала даже, как его зовут, так что эта история не вскроется. Ей я велел одеться и отвёл домой.

— И рассказал её папе?

— Я и не собирался ничего говорить. Сама призналась. Просто хотела ему досадить, я так думаю. Дурной у девчонки характер, но, с другой стороны, это ведь она в папашу такая пошла. Он её нередко поколачивал.

— Ты, папа, тоже нас иногда поколачиваешь.

Папа на миг замолк.

— Ты так думаешь? Я что, когда-нибудь поднимал на тебя ремень, сынок?

— Нет, пап.

— Разве я хоть раз тебя выпорол для собственного удовольствия?

— Вряд ли.

— Или высек тебя за то, чего ты не делал?

— Однажды так и было. Я ведь не бросал ту кошку в выгребную яму. Это всё Том.

— Ты мне тогда ничего не сказал!

— Она ведь была ещё маленькая. Не знала, как надо себя вести.

— Так что же, ты дал высечь себя за неё?

— Да, пап.

— Похвально! Но и это был скорее выговор, сынок. Я ведь тебя не то чтобы бил. До боли, но не до крови и ран. И я не устраиваю порку просто так, для профилактики. Каждый шлепок мне очень тяжело даётся.

— Ещё был случай, когда мы подсыпали соль тебе в кофе, ты пригубил капельку, а мы засмеялись — тогда ты взял нас за шкирку и выпорол обоих. В тот раз ты не больно-то раздумывал.

Папа усмехнулся.

— Ну, тогда не тот был случай, чтобы раздумывать. В тот раз-то я отлично знал, кто тут набедокурил.

Я вернулся к теме обсуждения:

— Так Мэри-Джейн раскрыла всё папе, чтобы ему досадить?

— Насколько я понял. Билл хотел убить паренька, но я сказал ему, что не знаю, кто он такой, и не помню, как он выглядел. Билл-то всё равно убеждён, будто все цветные на одно лицо, так что купился он без проблем.

К тому же, её ведь не изнасиловали. Я рассказал ему — сам, мол, видел, что происходит, и это точно было не изнасилование. При изнасиловании она бы так не хихикала.

— Выходит, мистер Смут знает, что ты всё знаешь, и хочет убедиться, что ты никому не расскажешь, потому что не хочет, чтобы стало известно, что его дочка была с негром?

— Примерно так всё и обстоит. Я и не собираюсь об этом распространяться. Так ему и сказал. И решил: если попрошу его об услуге, так он окажет, потому что чувствует, что за ним должок. Вот только Билл не очень умён. Попросил этого мальчишку помочь садить старого Моуза на цепь. Это он не слишком-то хорошо обдумал.

* * *

В ту ночь я никак не мог заснуть, встал — осторожно, чтобы не разбудить Том, — и, как был, в ночной рубашке, скользнул на веранду. Подумал — может, там удастся поспать, но вместо этого в итоге пошёл босиком к колодцу, зачерпнул ведро воды и напился из ковша. На время замешкался у колодца и слушал, как пиликают сверчки.

Когда я вернулся на веранду, там была мама. Сидела на подвесной скамейке в своей ночнушке. Я подумал, что, верно, разбудил её и сейчас она будет меня бранить за то, что не сплю, она же похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая садиться. Я сел.

— Не спится? — спросила она.

— Ага, — сказал я.

Мама приобняла меня одной рукой.

— Мне тоже. О чём думаешь?

— Да так, ни о чём.

— Вот как.

— А ты?

— Да обо всём сразу. Поэтому и не спится. Иногда в голове всё так перемешивается. То принимаюсь гадать, что бы такого приготовить на завтрак, на обед и на ужин. То задумываюсь, не слишком ли состарился мул, чтобы на нём пахать, и что будет, если погода вдруг погубит осенний урожай. То о том, наступят ли лучшие времена, то об ошибках, которых я много наделала в жизни, то про тебя и про Том.

— А что про нас с Том?

— Ничего особенного. Так, думаю, и всё.

— Мама.

— Да?

— Ты рассказала папе про Рыжего?

— Нет.

— Почему?

— Трудно объяснить. Думаю, потому, что папа твой не обрадуется, если узнает, что Рыжий заходил к нам, а мне не хочется усугублять их размолвку. Они, конечно, и так друг друга не любят, но в то же время любят.

— Как это?

— Нет ничего хуже, чем ссора двух близких друзей. Ведь где-то в глубине души у них по-прежнему сохраняется старая приязнь, которую они питали друг к другу.

— По-моему, она уже пропала. Папа совсем не любит Рыжего.