Поймай меня, если сможешь

На руку мне сыграло только одно обстоятельство, о чем я в тот момент не знал. О’Райли, как только его уведомили, что меня загнали в угол, приказал ничего не предпринимать, пока он не прибудет, чтобы возглавить захват лично. О’Райли, с которым я встретился лишь мельком после предъявления мне обвинений, хотел взять меня за шкирку лично.

Но в тот момент я едва не запаниковал. Несмотря на поздний час, комплекс номеров был хорошо освещен и спереди, и сзади. Я сомневался, что успею метнуться под надежный кров тьмы за освещенными паркингами мотеля.

Однако понимал, что попытаться должен. Натянув плащ, я выскочил через заднюю дверь, но тут же сдержал себя, заставив перейти на шаг. Но едва успел сделать пару шагов в направлении угла здания, как оттуда появились двое офицеров. И оба направили пистолеты на меня.

– Стоять, мистер, полиция! – рявкнул один команду, будто позаимствованную прямиком из телевизионного сериала о полиции.

Я не застыл, а продолжил шагать, глядя прямо в зрачки их стволов, и на ходу козырнул бумажником.

– Дэвис, ФБР, – произнес я, сам удивившись собственному спокойствию и твердости голоса. – О’Райли уже подъехал?

Пистолеты опустились.

– Не знаю, сэр, – пролепетал один. – Если да, то он там спереди.

– Хорошо, – решительно бросил я. – Держите этот участок под наблюдением. А я проверю, приехал ли О’Райли.

Они расступились, пропуская меня. А я, не оглядываясь, зашагал во тьму за стоянкой.

Послесловие и интервью с автором

Даже самому коварному лису не дано ускользать от своры вечно, во всяком случае, если ищейки упорны, а когда дело касалось Фрэнка Абигнейла, ищейки были не только неотвязны, но еще и крайне злы. Оскорбив одного полицейского, считай, что оскорбил всех. Посадив в лужу Канадскую королевскую конную полицию, ты посадил в лужу Скотланд-Ярд. Унизив регулировщика в Майами, ты унизил калифорнийский дорожный патруль. А Фрэнк Абигнейл годами оскорблял, сажал в лужу и унижал полицию везде и повсюду, регулярно и с возмутительной безмятежностью. Так что полиция повсюду искала его день и ночь, не зная устали, и не только ради правосудия, но и ради отмщения.

Не прошло и месяца после того, как Абигнейл избежал поимки в Вашингтоне, округ Колумбия, как двое нью-йоркских детективов, жевавших хот-доги в припаркованном патрульном автомобиле, заметили его идущим мимо и задержали для опознания. Несмотря на попытки Абигнейла отпираться, через два часа его личность подтвердили и передали его в ведение агентов ФБР.

За считаные недели Абигнейла завалили обвинениями в подлоге, распространении необеспеченных чеков, мошенничестве, использовании почты для мошенничества, подделке ценных бумаг, предъявленными властями всех пятидесяти штатов. За право представлять дело в суде состязались различные федеральные прокуроры и прокуроры штатов, причем каждый утверждал, что у него самые неопровержимые улики против заключенного. Все иски против Абигнейла были обоснованными. Хотя продемонстрированные им в ходе криминальной карьеры ум и сообразительность не подлежат ни малейшему сомнению, он демонстрировал скорее дерзость, чем коварство, открытость, а не уклончивость. Легион свидетелей смог опознать Абигнейла в той или иной из его ролей, обвинить его в том или ином преступлении. Если бы все обвинения против Абигнейла подбросили в воздух и выхватывали произвольные наугад, улик в этом деле было бы более чем достаточно.

Абигнейл прекрасно осознавал, в каком сложном положении очутился, и это осознание причиняло ему непомерные душевные муки. Он понимал, что должен отбыть срок заключения в некой тюрьме штата или федеральной, а то и несколько сроков в разных тюрьмах. Он не мог рассчитывать, что условия хоть в какой-нибудь из американских тюрем окажутся столь же гуманными, как в Мальмё. Больше всего он боялся, что его заточат в американскую версию Перпиньянского арестного дома. И страхи его отнюдь не убавились, когда было принято волюнтаристское решение призвать его к суду в Атланте, штат Джорджия. Абигнейл чувствовал, что в Атланте он возбуждает куда бо́льшую неприязнь, чем в любом другом городе США.

Однако сторону защиты представлял искусный адвокат, сумевший заключить сделку с федеральным прокурором, которую Абигнейл охотно подписал.

В апреле 1971 года Фрэнк Абигнейл предстал перед федеральным судьей, признав себя виновным по статье 20 Уголовного кодекса США по делу, охватывавшему «все преступления, известные и неизвестные», совершенные им в континентальных Соединенных Штатах с нарушением будь то законодательств штатов или федерального законодательства. Председательствующий судья провозгласил указ о nolle prosequi (прекращении судебного преследования) по всем, кроме восьми из сотен обвинений, выдвинутых против Абигнейла, и приговорил его к десяти годам по каждому из семи обвинений в мошенничестве с отбыванием сроков одновременно, и к двум годам по обвинению в побеге из-под стражи с отбыванием срока по окончании предыдущих.