Пойманная

Следующая дверь вела в детскую комнату. Не знаю, почему меня это настолько удивило. Да, Аден флиртовал со мной. Да, он приглашал меня к себе домой. Но, к сожалению, такое поведение — не редкость среди женатых мужчин. Конечно, я не знаю, женат он или нет, но достаточно того, что в его доме есть детская, с игрушками и ворохом детской одежды на стуле.

Что ж, это поможет мне не думать о нем. Я справлюсь. Аден — беспринципный маг, окруживший себя непробиваемой защитой, и у него есть семья. Ребенок. А также металлический ошейник и наручники в постели. Колоритный получается персонаж, ничего не скажешь.

Но я все равно открыла следующую дверь. Не могла не открыть. В свою защиту скажу, что следующая комната влекла меня, как будто мигала ярким светом в сером однообразии коридора. "Это — последняя дверь, — пообещала я себе. — Больше ни одной не открою!"

И я с легкостью сдержала это обещание, потому что следующая комната выбила воздух из моих легких. Лучше бы там находилось семейство голодных монстров. Или даже убийца, тянущий меня за удавку.

За этой дверью я увидела комнату, в которой мы с Аденом познакомились. В которую он принес меня после того, как "спас" из-под колес кареты.

Приемная, она же столовая, с низкой кушеткой, зеркалом со стертым покрытием, обшарпанной мебелью и аляповатыми обоями, расцарапанными резвящимся котом. Шесть дьявольских мучений! Что происходит в чернильном особняке?

С грохотом захлопнув дверь, я побежала к лестнице. "Магия. Это какая-то идиотская магия, — успокоила я себя, перепрыгивая через ступени. — Аден следит за мной и знает, что я шпионю, поэтому решил напугать меня иллюзией. Не придумал ничего лучше, как создать иллюзию места нашей встречи".

Я почти поверила своим доводам.

Аден стоял около входной двери, прислонившись к стене. Ничего не сказав, он проводил меня взглядом. Значит, знает, что я все видела. Кровать, цепи, портрет. Знает, что я зашла в другие комнаты. Не собирается ничего объяснять, не собирается меня ругать. Даже прощаться не станет, не в его манере соблюдать условности.

— Спасибо за лекаря. — Я закрыла за собой дверь, прошла через сад, на ходу взвешивая на ладони толстые, шелковистые плоды чернильных деревьев, и вышла на улицу. Кутаясь в позаимствованное у Сибериуса покрывало и прижимая к груди лекарства, я дошла до портала и вернулась домой.

Энзо ждал меня в гостевых покоях.

— Где тебя носило?! — закричал он. Красные пятна гнева, как уродливые пощечины, расползлись по его щекам. — Я чуть с ума не сошел! Никакой связи с твоим браслетом, никакого ответа. Где ты была?

Я начала сбивчиво объяснять, придерживаясь фактов и отметая чувства. А чувств много, и они просятся наружу. Ведь кому, если не Энзо, можно выложить все до конца, до самой постыдной тайны?

Но он почти не слушал мои объяснения. Ему хватило всего одного слова. Аден.

— Ты была у Адена.

Обвиняет. Не слушает. Его не интересуют обстоятельства и причины, и я знаю, почему. Мои родители… наши родители погибли из-за загадки, и Энзо убежден, что я повторю их судьбу. Я обещала ему не приближаться к Адену.

— Найя, ты — моя семья, моя душа, и я не могу быть свидетелем твоего саморазрушения. Если между вами с Аденом что-нибудь произойдет, то я уеду из этого дома. Навсегда.

Если бы мне пришлось выбирать, то я не сомневалась бы ни на секунду. Только Энзо. Мой брат. От мысли, что я больше его не увижу, мне хочется умереть. А Аден — никто, беспринципный охотник, лживый обвинитель со странными вкусами и грубыми манерами. И с семьей.

— Помоги мне, пожалуйста, — попросила я, прижимая Энзо к себе и улыбаясь его запаху. Он пахнет мной, нашим домом, нашей жизнью. За эти годы мы проросли друг в друга, и наша связь сильнее кровного родства. — Я не вижу в Адене ничего хорошего, но, тем не менее, меня влечет к нему. Я хочу быть сильной и никогда больше о нем не думать. Помоги мне.

— Но ведь он тебя спас? Думаю, что именно поэтому ты на нем и зависла. Некоторые люди помешаны на желании держать судьбы других в своих руках. Вот он и надел на тебя удавку, а теперь от нее же и спасает.

— Не знаю, но я боюсь потерять контроль. Со мной творится что-то странное.

— Мы выкорчуем его, Найя. Сотрем его в порошок, расплавим, выведем…

Он запнулся, не зная, что еще придумать.

— Выметем, вытолкнем, выбросим?

— Точно, спасибо. Короче, мы его забудем.

Мы смеялись, прижимались друг к другу щеками, и наши слезы смешивались, оставляя на коже следы разделенной печали.

В тот момент я искренне верила, что все будет хорошо.

* * *