Поиск

― Правда? И, по тому, что я слышал, он единственный, кто вас навещал после смерти вашей матери, ― он задумался. ― В сумме это дает четырнадцать тысяч часов, которые потратил на вас этот человек, и так-то вы ему отплатили? Послав его куда подальше, а затем притворяясь, что вам нужен имам, когда вы будете умирать? Что за шутки?

― Я расскажу вам, что за шутка: предполагаемый святой отец привязался к убийце, надеясь спасти его от гнева Господа Всемогущего и заслужить себе место на небесах. Отец Нунан хотел быть здесь в самом конце, держа в одной ладони мою руку, а в другой Библию, пока я испускаю свой последний вздох. Он надеялся прославиться за мой счет. Теперь он узнал правду. Он тратил свое время.

― Тогда я больше не буду тратить свое.

― А я все гадал, когда до вас наконец дойдет. Я передал охране на воротах, что больше не желаю вас видеть.

― И все же вы тут. Я подумал, что вы захотите прочитать это.

Он передал Уиклоу конверт.

― Что это?

― Ваш некролог.

Впервые Брэдшоу увидел неуверенность на лице Уиклоу. На самом деле он выглядел потрясенным.

― Мой...

― Некролог, ― повторил Брэдшоу. Это слово он произнес медленно.

Уиклоу посмотрел на конверт, потом снова на Брэдшоу, который взирал на него со спокойствием. Убийца детей открыл конверт и вытащил страницы, написанные Томом.

― Где вы это достали?

― Мой друг журналист крайне заинтересовался, когда я рассказал ему, что я выслушал вашу историю.

― Журналистам нельзя иметь доступа к моим мемуарам, ― напомнил ему Уиклоу.

― Не напрямую, но, если кто-то прослушает вашу книгу, а затем сольет информацию журналисту, ну, с этим ничего нельзя поделать, особенно, если вы мертвы и все такое.

― Что вы сказали?

― Я говорю, что мой друг уже осведомлен об информации, которой нет у других журналистов, что значит, что он идеальный кандидат для написания некролога о детском убийце Эдриане Уиклоу. Он напишет такой сногсшибательный некролог, что его захочет напечатать каждая газета в стране.

― Они могут писать, что хотят. Они никогда меня не понимали. Вы думаете, мне есть дело до того, что они скажут обо мне, когда я умру?

― Да, ― ответил Брэдшоу. ― Думаю, вам будет дело.

Его слова были произнесены с такой уверенностью, что Уиклоу принялся читать текст.

Бежали секунды. Брэдшоу наблюдал, как Уиклоу молча читает статью Тома. В комнате повисла такая тишина, что Брэдшоу слышал, как за окном щебечут птицы. Дочитав до середины страницы, Уиклоу вспылил.

― Что, черт побери, это такое?

― Я же сказал вам, Уиклоу, это ваш некролог, повествование о вашей жизни, которое опубликует каждая газета, когда вас положат в землю. Я собираюсь лично присутствовать.

― Они не могут... вы не можете... это не правда... я никогда... не делал такого... вы должны сказать вашему другу. Он не может написать обо мне такого.

Он ткнул в газету пальцем.

Пока Брэдшоу наблюдал, Эдриан Уиклоу становился все более и более расстроенным словами, которые теперь буквально пожирал глазами. Брэдшоу же сам испытывал неожиданное внутреннее спокойствие.

― Против какой конкретно части вы возражаете, Уиклоу? Против части об убийстве детей или части о том, что вы измывались над полицией и семьями годами, предлагая им ложную надежду, а затем наслаждались их разочарованием.

― Вы не можете так написать! ― теперь он бешено жестикулировал. ― Это не правда... это не честно... это не справедливо по отношению к ней.

― Какая часть, Уиклоу? ― невинным тоном спросил Брэдшоу. ― Какая часть не справедлива, конкретно? Покажите мне.

Уиклоу перевернул страницу, чтобы Брэдшоу мог ее увидеть, и прижал палец к оскорбительному абзацу, но ему не стоило утруждаться. Брэдшоу уже знал, что так сильно его расстроило.

― Ах, это, ― спокойно заметил детектив, взял некролог из рук Уиклоу и принялся спокойно зачитывать вслух.

― «Отец Эдриана Уиклоу умер, когда тот был очень юн, и в детстве у него не было друзей. Уиклоу вырастила мать-одиночка. В своей автобиографии, написанной им лично, Уиклоу описывает противоестественно близкие отношения, ставшие еще теснее, когда мальчик подрос и перешел в период полового созревания. Уиклоу признался, что регулярно занимался сексом со своей матерью в подростковом возрасте, даже выдвигал предположение, что их кровосмесительные физические отношения могли послужить причиной его чудовищных преступлений».

― Но это ложь!

― Разве? ― спросил Брэдшоу. ― Мы уже давно перестали различать разницу между правдой и ложью, насколько вам известно.

Он добродушно пожал плечами.

Сейчас Уиклоу боролся за то, чтобы сохранить самообладание. Брэдшоу видел, как напряглось его лицо.

― Я никогда такого не делал! ― он замотал головой из стороны в сторону. ― Не с собственной матерью. Как в это кто-то может поверить?

― Они все в это поверят. Большинство людей считают, что все, о чем пишут в газетах, правда. Вы это знаете. В данном случае, все довольно ясно. Вы росли одиноким ребенком без отца и были изнежены своей одинокой матерью. Вы признались в собственных мемуарах, что имели с ней регулярные сексуальные контакты с тринадцати лет, продолжавшиеся многие годы.

― Нет! Я никогда такого не говорил!