Поиск

― Но даже настоящий Джек умер, не получив признания за свою дурную славу. Его собственные соседи не знали, кем он был. В чем смысл всего этого? Тебя поймали и держат в тюрьме пятнадцать лет, и ты признался, что убивал детей. Ты не пытаешься отстоять свою невиновность или получить досрочное освобождение. Ни один министр внутренних дел никогда не выпустит Эдриана Уиклоу. Мы оба знаем, что такого никогда не произойдет, даже до твоего смертельного диагноза, который гарантирует, что такого не случится. Если мы поставим точку в твоей истории сегодня, тогда все ведущие врачи и студенты-криминологи будут продолжать говорить о тебе годами...

― В любом случае будут.

Уиклоу, казалось, снова заскучал, или, по крайней мере, был разочарован тем, что это все, что может предложить ему Брэдшоу.

― Да, но они никогда не поймут, ― сказал Брэдшоу.

Уиклоу слегка повернул голову, так что они снова встретились взглядом. Он заинтересовался этим, Брэдшоу это было очевидно.

― Играй по-крупному, Уиклоу, ― побудил его Брэдшоу. ― Выдай нам тела детей и расскажи нам о том, что случилось со Сьюзан, можешь записать это от начала и до конца. Расскажи им свою историю, чтобы никто не смог исказить ее. Разве ты бы этого не хотел? Разве это не стало бы идеальным завершением истории?

― Забавно, что вы это говорите, ― сказал Уиклоу, ― но я работал над своей историей, день за днем, в своей камере.

― Ты написал книгу?

― Не написал, ― поправил его Уиклоу. ― Они не позволили бы мне иметь ручку.

― Потому что одной из них ты заколол сокамерника, ― напомнил ему Брэдшоу. ― В шею.

Уиклоу отмахнулся от этого. ― То было годы назад, когда я впервые прибыл сюда и все еще контактировал с другими заключенными: в очереди на ужин, по пути назад из душевой. Он хотел убить меня, ― он пожал плечами. ― Это была самооборона.

― Он пытался убить тебя? ― надавил Брэдшоу. ― В раппорте о таком не говорилось.

― Он хотел убить меня, ― снова произнес Уиклоу, в этот раз более твердо, и Брэдшоу задумался, мог ли убийца убедить себя в этом в своем сумасшедшем уме, а затем ударить первым. Не удивительно, что с тех пор они держат его в одиночном заключении. Брэдшоу полагал, что это сделано для безопасности Уиклоу, но, вероятно, это другие заключенные были теми, кто находился бы в опасности, если бы Уиклоу разрешили находиться с ними рядом.

― Однако они разрешили мне иметь диктофон, ― сказал Уиклоу, ― чтобы я мог записывать свои мысли. Врачам это понравилось. Они подумали, что смогут оценивать меня, даже не находясь со мной в одной комнате. Я не возражал. Я хотел внести ясность, как вы и сказали, но они не позволят мне опубликовать это. Они не позволят мне даже отправить это на рассмотрение издателя.

― Ну, не позволят, но я уверен, что они позволят студентам и академикам прослушать запись.

― Позволили, ― подтвердил Уиклоу, ― но ни один из них не понял меня. Они были слишком академичны, они видели то, чего не было, как критики, рассматривающие современное искусство и видящие великое скрытое значение в пятне краски, ― он покачал головой. ― Вот, что получаешь, когда имеешь дело с кем-то, оторванным от реального мира.

Затем он хитро посмотрел на Брэдшоу.

― Вы другой, детектив... ну, вы знаете о том, что творится на улицах. Я уверен, что у вас есть, вероятно, парочка высших оценок, но вы не тратили годы своей жизни на получение докторской степени по серийным убийцам.

На его лице появилось хмурое выражение.

― А это мысль, знаете ли, ― он задумался об этом, прежде чем поделиться с Брэдшоу: ― Как вы смотрите на то, что я заключу с вами сделку?

― Никаких сделок, ― Брэдшоу ощущал растущую волну паники. Он догадывался, что последует дальше.

― Я расскажу вам то, что вы хотите знать, если вы расскажете мне то, что хочу слышать я. Как вам?

― Почему бы тебе просто не перестать тратить мое время, Уиклоу и не рассказать, что случилось со Сьюзан?

Сейчас Брэдшоу чувствовал отчаяние и отсутствие прогресса. Он знал, что проигрывает.

― Если ты вообще знаешь?

― О, я хорошо знаю, ― сказал Уиклоу, ― и я все вам об этом расскажу, но не так легко. Вы должны доказать, что заслуживаете этого. Я не могу просто так выдать свои самые большие тайны первому сержанту, входящему в эти двери. Это прославит вас, Брэдшоу, и все захотят быть вашим другом, но мне нужно знать, что вы достаточно хороши для этого. Вы должны заработать это право.

Брэдшоу не ответил. Он чувствовал себя загнанным в угол, из которого не было выхода. Уиклоу озвучил ему свое предложение.

― Выслушай мою историю.

Йен Брэдшоу покачал головой.

― Нет.

― Почему нет? Чего ты боишься? Это лишь слова. Что потенциально может находиться среди этих страниц, что может причинить вред тебе, взрослому мужчине, офицеру полиции, который утверждает, что хочет узнать правду? Ну, вся она там, большая часть ее, и, если ты сможешь сказать мне одну простую небольшую вещь, после того, как все прочитаешь, тогда я дам тебе то, что ты желаешь больше всего: правду, до самой последней крупицы.