Поиск исторического Иисуса. От Реймаруса до наших дней

Изучение культурного контекста подтверждает палестинское происхождение этого рассказа. Рассказчик и аудитория должны понимать социальную ситуацию, существовавшую на границе Тира и Галилеи. Таким образом, сейчас идея о том, что этот рассказ возник в раннехристианской общине для легитимации миссии к язычникам, кажется все менее вероятной. <…> Суть здесь заключается не просто в исцелении какого-то человека, живущего в далеких краях. В этом рассказе мы видим разрушение преград между нациями, культурами и сообществами. Это повествование глубоко укоренено в социальных, экономических и политических реалиях двух соседствующих народов[595].

В вопросе о самосознании Иисуса Тайсен придерживается позиции, сходной с мнением Сандерса:

Вероятно, Иисус не размышлял подробно о том, Кем Он был. Его весть была теоцентричной. Центром была весть о владычестве Бога, а не Самого Иисуса. Он, несомненно, считал Себя более чем просто пророком. <…> Он не только провозглашал Царство, но и создавал Его Своими действиями. Его окружение – как сторонники, так и противники – надеялись или опасались, что, возможно, Он и есть Мессия, будущий царь Израиля. <…> Возможно, Иисус видел Себя человеком, реализующим на земле владычество Бога[596].

Хорсли также утверждает, что многие из окружения Иисуса считали Его Мессией, однако как понимали мессианство эти люди или Сам Иисус, в точности описать невозможно:

Евангельский материал показывает, сколько сомнений и неопределенности вызывала идея о том, что Иисус есть Мессия. Возможно, сама эта идентификация некорректна[597].

Если попытаться охарактеризовать тот образ Иисуса, который выстраивается в работах Хорсли, то это эсхатологический пророк социальной революции:

Видеть в Иисусе учителя религиозной этики – значит впадать в анахронизм. Как только мы откажемся от идеи, что Иисус обращал Свою проповедь к отдельным индивидуумам, то увидим, что большая часть материала свидетельствует о том, что Иисус был лидером социального движения. Провозвестие Царства Божьего, в сочетании с обновлением социальной жизни в деревнях (village-community revitalization), было направлено на возрождение всего Израиля. Вместо того чтобы уводить своих последователей в пустыню, ожидая спасительного вмешательства Бога, как это делал Февда, Иисус фокусировал Свою деятельность на обновлении сельских общин – базовой социальной форме аграрного общества Иудеи и Галилеи. Вместо того чтобы вступить в открытую оппозицию священству, иродианам и римским властям, Иисус фокусировался на «социальной революции»… ожидая, что «политическую революцию» совершит Сам Бог[598].

Оба автора утверждают, что распятие Иисуса римлянами как разбойника «подтверждает, что и начало, и конец служения Иисуса имели политический аспект»[599].