Поиск: начало. Китеж

В конце поля, перед самым подъёмом, я подключил полный привод. Теперь только вперёд, медленно и аккуратно.

Стоило нам только въехать в кустарник, как мгновенно приглушились все звуки. Даже солнце еле-еле пробивалось сквозь густо переплетённые ветви и листья всех мастей и размеров. Дорога моментально пришла в негодность, под колёсами зашуршала глина и гравий. Как же замечательно, что здесь дождя давно не было, да простят меня местные огородники.

Ранее с вершины, похоже, то и дело текли бурные потоки воды, испохабив дорогу до невозможности – рытвины пересекали колеи полуметровыми бороздами. Подъем был крутой, очень крутой, я постоянно косился на инклинометр. Машина, казалось, ещё вот-вот и опрокинется на правый борт. Ольга вцепилась в рукоятку перед собой, уперевшись ногой в дверь, а доцент... А не знаю я, что там доцент, мне на него смотреть некогда было.

Мотор ревел, я даже думал включать пониженную передачу, но ничего, вроде и без этого мы ползли понемногу к вершине. Полный привод в сочетании с самоблоками исправно делали своё дело. Из-под колёс время от времени выстреливал гравий, с шелестом прошибая кусты и гулко отскакивая от стволов деревьев. Хоть бы там никого из местных не оказалось.

Один раз Ольга громко пискнула и схватилась за ушибленное колено – в этот момент мне пришлось одновременно выворачивать руль влево, к вершине, перепрыгивая через глубокую расселину задними колёсами, а передним правым перескакивать через большой валун, скатившийся прямо в колею. И выбраться из колеи тоже никакой возможности не было, слева стояла стена кустарника, а справа сантиметров через двадцать был склон вниз, поросший всё тем же кустарником. И уклон градусов тридцать пять. Я даже пожалел, что у нас открытая машина, металл над головой сейчас придал бы уверенности.

И всё же мы ползли вверх, медленно но верно, метр за метром отвоёвывая склон... У кого? Можно было бы сказать, у природы, но это слишком пафосно. Так что мы просто карабкались вверх, цепляясь зубастыми покрышками за всё, что только можно. И старались не отбить себе всё, что только можно на камнях и глиняных рытвинах.

Нет, не подумайте – подъем не был ни опасным, ни изнурительным. Просто каждый миг казалось, что ещё вот-вот, и машина начнёт либо переворачиваться, либо сползать назад. Наконец, позади остались последние расселины и упавшие деревья, и Хантер, оставив на бортах глиняные разводы, выбрался на вершину. Ну и мы с ним заодно, понятно.

Проморгавшись от яркого света, даром что вечернего, после сумерек кустарника и деревьев, мы разглядывали площадку перед нами. Привычная трава по пояс, всё те же птицы и вездесущие кузнечики. Небольшая роща впереди, сквозь которую виднелись кирпичные стены. Колея в грунте огибала её слева, куда я и направил машину. Миновав рощу, мы выкатились на ровную площадку, оставив развалины справа позади в нескольких метрах. Всё, прибыли. Я заглушил мотор, развернув машину полубоком к развалинам.

Перед нами расстилалась ещё одна площадка, метров сто на пятьдесят. Трава, как ни странно, здесь была не такая высокая, будто бы кто-то регулярно тут устраивал то ли фестивали, то ли в футбол гонял. Так не поймёшь. Метрах в двадцати, ближе к склону, возвышался здоровенный деревянный крест, обращённый лицевой стороной к раскинувшемуся перед ним пейзажу внизу. А пейзаж, признаться, впечатлял.

От нас и до самого горизонта простиралось натуральное зелёное море, как в той советской песне про крыло самолёта над тайгой. Где-то море немного возвышалось, где-то, наоборот, темнело, обозначая низменности. Но повсюду, насколько хватало видимости, глазам открывалась бесконечность зелёных оттенков, на самом виднокрае перетекавшая в бело-голубую бездну летнего неба.

С хрустом потянувшись и совершив несколько совершенно классических движений зарядки влево-вправо, я взглянул на Ольгу. Та, замерев, широко раскрытыми глазами просто пожирала распростёртый перед ней пейзаж. Мысленно я ухмыльнулся – ну да, это тебе не твой родной Ташкент со степями – и обошёл машину, обняв супругу и крепко прижав её к себе. Всё же и в путешествии не стоит забывать, что мы семья.

– Красиво!

– Красиво. Очень, – согласился я.

Даже наш доцент оценил красоту момента и не мешал нам, хоть и недолго. Сзади зашуршала, зашелестела трава, после чего порядком надоевший за последние дни голос проскрипел:

– Молодые люди, мы с вами немного не доехали, если вам интересно.

– Вот же бестактный козёл, – полушёпотом пробормотала Ольга.

– Я всё слышу. И считаю необходимым заметить, что мы с вами сейчас находимся посреди какой-то магнитной аномалии!

Тут уже я повернул голову.

– То есть аномалии?

– Сами посмотрите.

Москалёв прошуршал по траве к нам, разворачивая в нашу сторону ладонь с навигатором.

– Видите, отметка, которую я поставил по дороге?

Мы видели. Отметка прыгала, описывая круги диаметром метров сто пятьдесят-двести от того места, где мы находились.

– Ну, Пал Георгич, вывод простой – место необычное, поэтому здесь и правда что-то может быть. Зачем всё усложнять?