Поиски "Озокерита"

пошел прямо навстречу патрулю. В этом человеке Пашка издали признал партизана Иванова. “Вот черт,

влопается”, — подумал Пашка и стал соображать, как ему дальше действовать. Тем временем Иванов

повстречался с немцем и полицейским. Вот они остановились, о чем-то поговорили с “партизаном” и пошли в

свою сторону, а Иванов продолжал путь. Пашка видел, что патрульные даже документов не проверили у

Иванова, и это показалось подозрительным, тем более, что Пашка недолюбливал этого веснушчатого человека

Казалось, что Иванов как-то не так и не то говорит, что должен был бы говорить товарищ в откровенной беседе,

какая-то натянутость чувствовалась в его словах; нередко Иванов хвастался своими боевыми подвигами, а это

не принято было в группе Козловцева. Иванов часто заискивал перед товарищами, усиленно старался

приобрести друзей среди партизан. “Черт его знает, что он за человек”, — заключил Пашка и решил не

сворачивать на другую улицу, а сойтись с Ивановым, попытаться узнать, куда тот идет. Встретившись, они

повернули за угол. Иванов знал, что Пашка вчера был послан в город и что его ожидали утром Козловцев и дед.

— Ты все равно, что с приятелями беседовал, с этими сволочами, — первым заговорил Пашка, когда они

пошли по другой улице.

Гордиенко враждебно покосился на парня и ответил:

— А что же трусить перед ними? Волков бояться — в лес не ходить.

— Они у тебя даже документов не спросили.

— Значит, не вызвал подозрений. Вот и не проверили. Сказал им, что иду с огорода, вот и все.

— И они поверили?

— Видать, поверили. Да что ты расспрашиваешь? Сам же видал.

— Видал.

— Чего спрашивать?

— Куда идешь? — спросил Пашка и голосом, каким он произнес эти слова, окончательно показал, что он

в чем-то подозревает Иванова. Предатель понял это.

— А тебе что за дело? — грубо ответил Гордиенко и тут же подумал: “Надо как-то по-другому

поговорить с этим мальчишкой, а то, если сейчас разойтись с ним, наболтает Козловцеву, может повредить

мне”.

— Хочу знать, куда ты идешь, вот и спрашиваю, — настойчиво продолжал Пашка. — Может быть, тебе и

не нужно ходить.

— А ты где был? — в свою очередь задал вопрос Гордиенко. Но Пашка считал, что он имеет право

спрашивать других, тогда как сам никогда не отвечал на подобные вопросы, а когда его спрашивали, он или

заговаривал о другом, или молчал с гордым видом опытного и бывалого конспиратора.

— Я тебя спросил, куда ты идешь, а чего ты меня пытаешь?

Гордиенко обдумал уже, что ему делать, чтобы не навести на себя подозрения. Он стал хитрить.

— Иду к Клаве.

— Что сказать велели? — допытывался Пашка. По простоте своей юной души он и не подозревал, что

задумал предатель.

Гордиенко сказал пять условных слов.

— Не надо. Пойдешь обратно со мной, — сказал Пашка.

— Смотри, дело серьезное. Перед Козловцевым отвечать

будешь.

— Говорю, пойдем обратно, нечего терять время.

— Ну пойдем, — покорно согласился Гордиенко.

Холодные сумерки окутывали город. Пашка и Гордиенко

больше не разговаривали между собой. Они благополучно

вышли из города, миновали окраинные домишки, которые в

наступающей ночи казались безлюдными, пошли по огородам.

Одинокие яблони и высокие тополя потеряли свои очертания и

в темноте выглядели черными расплывчатыми силуэтами.

Узкой тропой по кукурузнику Пашка шел впереди, Гордиенко,

сутулясь, заложив руки в карманы, следовал сзади. Они отошли

от города уже с километр и выбрались на проселочную дорогу.

Пашка остановился, как видно, что-то хотел сказать, но не

успел. Гордиенко быстро выхватил пистолет и в упор вы-

стрелил ему в бок. Пашка вскрикнул, схватился за рану и по-

валился на дорогу. Предатель нагнулся и еще дважды выстре-

лил юноше в грудь…

Гордиенко возвратился в город. Он хорошо помнил ад-

рес, названный ему Козловцевым, и быстро нашел улицу и дом

с разломанной изгородью вокруг него. Без стука вошел он в

кухню, освещенную коптилкой. В кухне сидела старуха в оч-

ках, что-то вязала.

— Вам кого? — спросила старуха, проворно перебирая

спицами.

— Мне надо Клаву.

— Какую Клаву?

— Ну, Клаву, значит, — он не знал фамилии и замялся.

— А, Клаву! — старуха будто только теперь поняла, кого спрашивают. — Так она живет по соседству, я

сейчас позову ее. Пройдите в комнату, подождите. — Она торопливо вышла из кухни.

Гордиенко постоял, потом сел на лавку. “Вот не догадался, надо было идти вместе с ней, уточнить, где

живет эта девка. Но ничего, после встречи я ее провожу до квартиры и все узнаю”, — думал он.

Так он просидел больше часа. Старухи все не было. Гордиенко соображал, что ему делать. Терпение его,

наконец, истощилось. Он выбежал на улицу. Там не было никого. Вернулся в дом. В кухне догорала коптилка.

Он вошел в темную комнату, она была пуста. “Что же делать? Пойти в жандармерию, заявить? Но что я заявлю?

Я не имею никаких фактов. Можно сделать облаву в соседних домах, но эта старуха не дура, чтобы туда