Поиски "Озокерита"

прислушался к жужжанию пчел, улыбнулся.

В это время недалеко от него, со стороны высокой

акации, послышался стон. Дед напряг слух, повернулся

в сторону дерева, осмотрелся, но никого не увидел в

спускающихся над хутором сумерках. Пригнувшись, он

быстро пошел к акации и там под деревом обнаружил

раненого красноармейца. Морозенко нагнулся над ним.

Красноармеец лежал на правом боку, лицо его побелело

от потери крови, помутневшими глазами он поглядел на

деда.

— Дайте пить, — еле слышно протянул он.

Дед вскочил и бегом бросился в хату. Набрал

ковш воды, схватил краюху хлеба, сорвал два вышитых

полотенца, что были повешены вокруг икон, и побежал

к раненому. Он дал солдату напиться, перевязал, как мог,

раны на ногах. Когда уже совсем стемнело, он перенес

раненого и спрятал его в скирде соломы. Потом позвал

из погреба бабку, сводил ее к скирде, показал, где лежит

солдат, чтобы она присматривала за ним, а сам, набрав

бутылку воды, ушел в поле. К утру он нашел в балочке,

заросшей кустарником, еще двоих раненых

красноармейцев и оказал им помощь. На другой день

дед снова крадучись пошел по полю.

В отдаленном от дороги хуторке уже многие хозяева припрятывали раненых, ухаживали за ними, лечили

травами, отпаивали молоком, применяли свои скудные медицинские познания.

Однажды на рассвете нашел дед Морозенко под кустами истекающего кровью Козловцева. “Куда же мне

девать его? Других, не очень тяжело раненых, я спрятал у добрых людей. А этого нельзя. Его надо немедленно к

доктору”. Пока дед размышлял, сидя на корточках, и разглядывал окровавленного солдата, Козловцев очнулся.

Облизал сухие губы, посмотрел на деда черными, воспаленными глазами. Морозенко дал ему воды.

— От шо, голубе, зараз мы з тобою пидемо до дохтура.

Козловцев непонимающе смотрел на старика.

— Кажу, до дохтура пидемо, — старался растолковать дед.

— Что вы, дедушка! — слабым голосом ответил Козловцев. — Мне жить осталось, может быть, один

день, а вас немцы поймают со мной и расстреляют на месте. Никуда я не пойду. Что вам без толку погибать из-

за меня? Идите, дедушка, а я схожу в рай, гляну, какая там жизнь, — с беспечной улыбкой закончил Ков-ловцев.

— Мовчи, я знаю, шо роблю. А у рай тебе, голубе, не пропустят, дуже чорный.

…Поздним вечером в дом профессора-хирурга Витковича постучали. Профессор, поляк по

национальности, высокий, худощавый, с седой бородкой на белом морщинистом лице, в золотых очках, стоял в

своем кабинете.

— Пришла моя очередь, — сказал он своей жене, когда услышал стук в ворота. — Третий день, как

вступили немцы, и каждый день, каждую ночь хватают людей, сажают в казематы, пытают, расстреливают. Но я

же всю жизнь лояльно относился к властям, я, не вмешивался в политику!

Домашняя работница пошла открывать дверь. На пороге кабинета появился дед Морозенко. Он держал на

руках бесчувственное тело Козловцева. Профессор облегченно вздохнул, поправил очки и рассеянно посмотрел

на окровавленную гимнастерку красноармейца с зелеными петлицами. “Это еще хуже! — думал профессор. —

Если я приму советского солдата — не жить мне, не жить моей семье”. Он хотел было отказать, выпроводить

старика с раненым из своего дома, но вдруг быстро сбросил с себя пиджак. Засуетился.

— Что же вы стоите? — нервно крикнул он на деда Морозенко. — На стол! Давайте на стол…

Операция была сделана удачно. Морозенко хотел забрать Козловцева сразу же после операции, но

Виткович закричал на деда!

— Вы что, с ума сошли? После такой операции! Ему нужен уход, лечение. — Профессор распорядился

поставить кровать в ванной комнате и спрятал там красноармейца.

На второй день дед Морозенко привел Ксению — смуглую, синеглазую девушку с родинкой на правой

щеке. Морозенко несмело вошел в кабинет профессора, снял картуз, поклонился и сказал:

— Здоров був, земляче!

Профессор как будто недовольно посмотрел через очки в золотой оправе на деда, на девушку с родинкой,

стоявшую за широкой спиной деда, и ничего не ответил. Дед помолчал, погладил седую бороду и спросил:

— Як вин себе почувае?

Профессор молчал, о чем-то сосредоточенно думая. Потом поправил очки, молча поднялся со стула и

проводил деда с Ксенией в ванную комнату, а сам плотно прикрыл снаружи дверь.

Козловцев лежал на спине, укрытый белой простыней до подбородка, и спал. Морозенко нагнулся над

кроватью, прислушался к дыханию больного и повернулся к девушке.

— Добрый хлопыць! — ласково сказал он. — Буде житы та нимцив быты.

Ксения с любопытством рассматривала спящего Козловцева. Его волосы были причесаны, желтовато-

бледное лицо окаймляла черная бородка. Посидев еще немного около раненого, старик ушел, а Ксения осталась.

Потом она часто приходила сюда и ухаживала за Козловцевым.

…Прошло два месяца. В местных лесах появился Батько Черный. Многие из хутора ушли к нему

партизанить. Пошел в лес и Морозенко. За ним потянулись выздоравливающие бойцы Красной Армии, когда-то

подобранные им на поле боя.

Владимир Козловцев поправился. Ксения проводила его в лес, где он и встретился со своим спасителем