Поиски пропавшего без вести

Андрей осветил завал, подошел, нащупал камни свободной рукой, откатил один, потом другой. Никитин ползком подполз к нему, сдерживая стоны. Андрей повернулся к нему, осветил.

— Здорово же тебя треснуло. Лежал бы себе, — сказал он.

— Я помочь хочу.

— Тогда свети, — Андрей передал ему зажигалку, а сам повернулся к завалу. — Сейчас быстро разберем. На пару-то.

Не понятно было, съехидничал он или просто пошутил. Он больше не оборачивался, царапая руки и обивая пальцы о камни.

Возился он долго, дышать начал тяжело, с усилием.

— Отдохни, — начал Никитин, светя ему старательно. — Слышишь, Андрей. И фонарик выключить надо, а то лампочка перегорит.

— Плевать. У меня еще есть.

— Отдохни, Андрей.

Тот выпрямился, отряхнул руки и сел на камень. По привычке он сунул руки в карман, достал пачку сигарет, и тут только обнаружил, что она пустая.

— Ё-моё. Вот непруха, так непруха, — пробормотал Андрей, в сердцах сминая пачку в комок. Никитин погасил фонарик и на звук услышал, как пачка упала где-то в стороне. — Такие бычки выбрасывал, страх вспомнить.

— Так кто ж знал, — поддержал Никитин.

— В точку. У меня всегда так. Сам не знаю, что со мной случится через полчаса.

— Бывает.

— У меня это по жизни. Ладно, хорош сечь сеансы, пора пахать. Монтер, зажгите свет.

Никитин поневоле засмеялся, сжал зажигалку и включил фонарик. Синий свет скользнул по голове Андрея, высвечивая его лоб и делая похожим на покойника. И уперся в завал.

— Поехали, — Андрей картинно поплевал на ладони и снова взялся за камни.

Трудился он молча и долго, лишь отдуваясь и сплевывая пыль, попадающую в рот.

— Ну что, есть что-нибудь? — не выдержал Никитин, подтягиваясь на локтях.

— Свети, — бросил, как сплюнул, Андрей.

Через какое-то время, он оторвался, налег на камни, отступил в замешательстве, стал озираться, потом шагнул вбок, к осыпавшейся стене, но вернулся и с хода навалился плечом на завал.

— Что там?

Андрей оглянулся на голос Никитина, дико посмотрел на него, щурясь на синий свет и открыл рот. Звуки застыли в горле, и Андрей судорожно сглотнул.

— Там скала, — наконец выдавил он из себя. — Скала, понимаешь?

— Но…

— Скала, слышишь? Скала! Нас завалило скалой, — Андрей в ярости ударил ногой в каменную глыбу.

— Подожди, я помогу, — забыв про боль, Никитин продвигался к нему.

Андрей не слышал его. Он бил и бил плечом в камень, напрягался, ноги его упирались, скользили по камням, съезжали, срывались с обломков. Он падал на колени, наваливался на камень и давил, давил, давил.

— Финиш, — наконец повернулся он на синий свет, и голос его прозвучал неожиданно громко. — Трандец, слышишь. Мы в склепе. Шикарный мавзолей обеспечен.

Андрей расхохотался, дико, с надрывом. Синий луч на мгновение поймал его искаженное лицо, и Никитин в испуге уронил руку.

— Мы сдохнем, загнемся, слышишь, мент! Мы задохнемся и сдохнем оба: и я, и ты! Мы станем жмурами! И даже бирку привесить к ноге будет некому!

Новый дикий смех вперемешку с кашлем потряс пещеру, и Никитин почувствовал приступ острого страха, загоняющего душу глубоко в живот.

— Андрей, — неуверенно, позвал он. — Андрей.

Руки Никитина задрожали. И он, с трудом поднимая зажигалку, стал шарить по каменистой стене. Андрей стоял, бессильно опустив руки и хохотал, закинув голову кверху. Едва синий свет коснулся его глаз, Андрей вздрогнул, попятился, бросился вбок, ударился о стену, упал. Рыдания потрясли все тело, и он начал биться о камни, словно в припадке.

— Андрей…

Неуверенный голос Никитина потонул в бессвязных воплях и хрипах.

— Андрей.

Фигура его металась, билась, каталась, поднимая пыль. Загремел, отброшенный от каменных плит камень, и Никитин не на шутку перепугался. Он сел, беспокойно оглядываясь, подался вперед к мечущему среди камней Андрею.

— Коренев, — резко крикнул он.

Но в замутненный рассудок не пробилось ни звука.

— Андрей!

Он не услышал, ударился о камни с силой, громко закричал и с рыданиями покатился по полу к ногам Никитина. И тот бросился на Андрея, чуть не потеряв сознание от боли. Он повалился на бьющееся о камни тело, стараясь теснее прижать к каменному полу и зажимая руками голову, всю в корке из волос и крови.

— Андрей, братишка, успокойся. Успокойся, братишка. Так же нельзя. Успокойся. Все будет хорошо, мы выберемся, братишка.

Напряженное тело под ним, худое и жилистое, вздрагивало, шевелилось, сотрясалось от хриплых тяжелых рыданий.

— Мы выберемся, братишка, вот увидишь, мы выберемся. Закатимся все вместе куда-нибудь в «Лужники», оторвемся по полной программе. Все, все, успокойся.

— Отвали.

Голос Андрея прозвучал хрипло и невнятно.

— Отвали, — повторил он, делая движение приподняться. И тогда Никитин сполз с него, тяжело волоча поломанную ногу.

— Ничего, Андрюха, еще не вечер. Поживем, братишка.

Андрей как-то с хрипом кашлянул. Слышно было, как он сплюнул, потом еще раз, пожевал, сплюнул снова, с шорохом подтянул под себя ноги и сел, съёжившись.

— Врешь, — бросил он со злостью и неожиданно закончил. — Не сидеть мне в «Лужниках», не видать Москвы. Сам же и сцапаешь.