Поиски счастья

Гырголь приказал пригнать к вечеру в стойбище две Упряжки оленей. Как только взойдет луна, Кутыкай с Гырголем отправятся по кочевьям собирать пушнину, чтобы отвезти ее Джону-американу. Уж там-то Кутыкай покурит! Надо только хорошенько запрятать те две лисьи шкурки, про которые не знает Гырголь.

В напряжении Кутыкай хмурит лоб, с досадой думает о том, как долог этот нудный день, бесконечный, как сама жизнь.

В стойбище все заняты работой: женщины спешат закончить заказы Гырголя — шьют меховую одежду и обувь. Гырголь увезет ее Джонсону, а тот отправит аляскинским золотоискателям. Шьют все: жены пастухов, девочки-подростки, жены Омрыквута, Гырголя, Ляса.

Дети, не отходя от матерей, хнычут, просят есть. Матери шикают на них: до еды ли, когда не окончена еще работа, а скоро вечер!

Ляс шаманит в своей яранге, просит у духов удачи Гырголю. Омрыквут, Гырголь и еще двое стариков молча сидят вокруг.

Кутыкай ничего этого не видит. Но он знает, что так бывает всегда перед отъездом Гырголя.

Пастух Кеутегин идет к Кутыкаю. Ему тоже тридцать лет. Они вместе выросли в этом стойбище, в один год женились, пасут одно стадо, у них обоих по трое детей и почти равное число личных оленей. Оба они одинаково одеты, черноволосы, смуглы, у обоих приморожены щеки, ни у одного из них нет табака.

— Этки, — вздыхает Кеутегин, и Кутыкай знает, что именно плохо: плохо, что нечего закурить.

— Ты счастливый, — продолжает пастух. — С Гырголем на берег едешь.

Усы Кутыкая растягиваются в улыбке: он и впрямь считает себя счастливым. Ведь другим нужно еще ждать их возвращения, а он, Кутыкай, тогда уже будет курить.

Кеутегин озирается по сторонам, как будто в тундре их может кто-нибудь подслушать. Он подходит совсем близко, и лишь тут становится заметно, что он немного выше Кутыкая и в глазах его больше беспокойства.

— Конечно, в это верится с трудом, что торгующие люди столько дают табаку и чаю за песцовую шкуру. Однако ты, верно, знаешь правду?

Кутыкай промолчал, увидев бредущего к ним пастуха Рольтыргыргина.

— Есть слухи, что Гырголь часть себе забирает.

Кутыкай замахал на него: «Молчи!» Кеутегин смолк.

— Этти! — приветствовал их Рольтыргыргин. За весь день они не встречались: стадо большое.

Ему ответили. Помолчали. И Кеутегин и Кутыкай явно нервничали: это видно по их взглядам, по неспокойным движениям: только было начался такой важный и совсем необычный разговор, и им помешали. А кто же станет говорить об этом при Рольтыргыргине? Кому не известно, что он все передает хозяину?

— Однако, совсем вечереет, — Кутыкай поглядел на запад. — Будем ловить упряжных оленей, как сказал Гырголь. Ты, Рольтыргыргин, иди за пятнистым и черным с подпалинами, мы с Кеутегином поймаем других.

Снимая с пояса аркан, Рольтыргыргин с недовольным лицом ушел. Он догадался, что пастухи знают о его доносах хозяину: «Разве они маленькие? За что Омрыквут дал мне весной теленка, если не дал им?»

— Есть слухи, что Гырголь много товаров берет на берегу, — продолжал Кеутегин. — Верно ли это?

— Не знаю… — робко отозвался Кутыкай и оглянулся на Рольтыргыргина. Но тот уже отошел далеко.

— А где Гырголь берет оленей? Вот уже восемь зим их пригоняют ему из других кочевий. Его стаду скоро не будет числа!

Кутыкай опять не ответил: страшно.

— Почему молчишь ты? Разве не с тобой вседа ездит Гырголь?

— Я работник при чужом стаде. Как стану говорить про хозяина?

Кутыкаю самому так хочется, так необходимо говорить об этом. Но страшно! А если узнает Гырголь? Что станет тогда с ним, с его семьей?

— Прежде ты был мне приятелем, — укоризненно заметил его сверстник. — Или Гырголь тебе лишнюю папушу табаку дал, что стал ты малоговорящим?

Щеки Кутыкая вспыхнули, взгляд стал жестким.

— Лучше бы отсох язык твой, чем мне слышать эти слова! Я, однако, курю, как видишь… — зло бросил он.

— Кутыкай! Тумга-тум! — Кеутегин взял его за плечи, заглянул в лицо.

Тот сразу обмяк, улыбнулся.

— Моя кровь — твоя, — продолжал Кеутегин.

Но Кутыкай вдруг заметил, что Рольтыргыргин издали наблюдал за ними.

— Идем, идем ловить упряжных! — сказал Кутыкай.

Пастухи пошли к стаду.

— Рольтыргыргин… Ты берегись его, — неожиданно заговорил Кутыкай. — У Гырголя тоже худое сердце. Плохие людишки! Потом все расскажу тебе.

— Хорошо, — согласился Кеутегин.

Он попросил друга взять у него припрятанные шкурки для обмена на табак и чай у американа.

Все время, пока ловили оленей, приятели обсуждали, как лучше Кутыкаю провезти шкурки, чтобы не узнал Гьгрголь.

* * *

Гырголь совсем готов к отъезду. Пушнина упакована, осталось только погрузить на нарты, увязать, но это уже работа Кутыкая.