Поиски счастья

Затем, отложив дневник, потянулся за брезентовой сумкой, где хранились образцы горных пород с проблесками золота. На них были наклеены этикетки с указанием, откуда они взяты. Ройс вновь и вновь рассматривал их, и чем голоднее он был, тем с большим фанатизмом проникался уверенностью, что именно там, в миле от Энурмино, проходит золотая жила и он доберется до нее! Хотел бы он видеть Роузена, когда у него, Бента, будет в руках вот такой, как эта порода, самородок золота! Он не побоялся бы тогда прямо в лицо сказать главному директору, что считал его деловым человеком, а тот оставил его в таком положении! И где? В дикой и страшной Азии, среди полудикарей. Эх, мистер Роузен!.. Ройс покачивал головой, все сильнее чувствуя, как он голоден. Ведь моллюски и морская капуста — этого достаточно лишь для того, чтобы не умереть с голоду.

Полулежа норвежец через лупу всматривался в кусок гранита с обильным содержанием железа. Жирник помигивал, железняк то тускнел, то снова оживал, искрился. Ничего! Ройс сумеет доказать, что имеет право не на треть самородка, а по меньшей мере на семьдесят пять процентов. И ему уже виделось негодование на подвижном лице черноглазого Роузена. Ничего! Ройс сумеет доказать свое право.

Он представлял себе, как они будут сидеть за столом в кабинете главного директора, есть ростбиф, пить лучшие вина и как ему будет предложено стать акционером компании. Что ж, пожалуй, он вложит известную долю в это дело. Но прежде всего он съездит в Норвегию за Марэн и навестит дядюшку в Калифорнии. Пусть он посмотрит на Бента Ройса, с которого он хотел содрать три шкуры… Нет, Бент Ройс с пустыми руками не вернется!

На свою связь с Тэнэт Ройс смотрел как на случайную, временную. Не брать же чукчанку с собой в цивилизованную страну! Что плохого, что он живет с ней? Ведь он ей ничего не обещал. Совесть его чиста. Не жить же ему, взрослому человеку, одному.

Бент выполз в наружную часть шатра, пошарил там, съедобного ничего. Но, черт возьми, что же ему делать? Когда же возвратятся с моржового лежбища Тэнэт и ее мать и принесут мяса? Неужели ему не обойтись без Джонсона?

Эти два года в конце концов он прожил ничуть не хуже, чем десять лет в Штатах; над ним не тяготела хозяйская рука, как на ферме у дядюшки — будь он проклят! — или на железной дороге. Он жил в теплом жилище был свободен, всегда сыт… Но вот сейчас, что же ему делать сейчас?

Ройс выглянул наружу. Темнело. В море шумели льды. «Земля еще замерзла не сильно, — думал он, — завтра надо бы идти на разработку породы в «Золотое ущелье» (так он назвал место, где по всем признакам скрывалась мощная золотая жила). Но… но чего же все-таки сейчас поесть?»

Скрежет льдов, выпираемых на берег, лишал его надолго надежды на возможность прихода шхуны с продовольствием.

«Что же делать?» — не отступала болезненно назойливая мысль. Он теребил бороду, проводил рукой по шершавым щекам. Ощущение голода мешало ему сосредоточиться. В сознании беспорядочно мелькали образы мистера Роузена, Мартина, Марэн, Олафа Эриксона, Тэнэт… Бент Ройс задремал.

* * *

Через несколько дней заметно похудевший Ройс подходил к Ванкарему. Здесь находилась торговая фактория владельца шхуны «Морской волк», та самая фактория, делами которой столь успешно заправлял мистер Джонсон.

Впервые Бент встретился с Мартином задолго до Нома. Тысячу семьсот миль по Юкону они проплыли вместе с ним и Олафом Эриксоном. С Олафом Бент не сошелся так близко, как с Мартином. Ему не нравилась манера Эриксона всегда все решать самостоятельно, не считаясь с мнением товарищей. Ройсу был памятен случай, когда Олаф связался с другой группой проспекторов, чем поставил их с Джонсоном в весьма затруднительное положение. Правда, Мартин ушел к чернобородому янки торговать — в нарушение контракта с компанией, — однако время, проведенное вместе с Мартином на Аляске и здесь, привязало Ройса к нему, и предстоящая встреча его радовала. Мартин всегда казался ему душевным человеком. Происходил он, как казалось Ройсу, из хорошей семьи, был образованнее Ройса; страсть же Джонсона к представительницам другого пола Бент относил к молодости и прощал ему эту слабость, так как в конце концов Мартин всегда оставался хорошим товарищем.

Двери склада-лавки были распахнуты настежь. Около них толпились чукчи. Бент направился туда.

За рослыми фигурами туземцев он не видел своего приятеля, но голос его, хотя тот говорил по-чукотски, Ройс слышал ясно:

— Нет, нет, за этого зверя я могу дать только плитку чаю и одну плитку табаку. Разве ты не знаешь, что к нам не приходила шхуна? Патроны я даю только за первосортных песцов и лисиц.

На Ройса залаяли собаки. Чукчи оглянулись.

— Этти! — послышались голоса.

— Мартин! — Ройс протискивался к прилавку.

— Бент? — удивленно откликнулся Джонсон.

Ройс протянул ему огромную руку, поросшую рыжими волосами.

— Ты все еще в этих краях? — в голосе Джонсона прозвучали какие-то тревожные нотки, но Ройс их не услышал.

Разделенные прилавком, они стояли друг перед другом, такие разные и по росту, и по одежде, и по положению.