Поиски утраченного завтра

…Я обнаружил, что стакан с коньяком пуст, а сам я стою на кухне, глядя на забитые продуктами длительного хранения полки. Взял новую бутылку и большой пакет фисташек. Мне ведь все равно, что есть и что пить.

Зачем я влез во все это, за что погибли Тао-Джон, Макоррсанноакс и Тонсо?

Почему я не валяюсь спокойно на любимом диване, просматривая старый земной сериал?

А кстати, почему?

Я плюхнулся на диван, где нашла свою смерть предыдущая версия Василисы. Включил полицейский процедурал и честно попытался его смотреть.

Разумеется, все было стандартно. Немолодой детектив с усталым лицом, скверным характером и кучей комплексов оказался втянут в череду загадочных убийств, причем явно и он сам являлся целью преступника. Детектив старался как мог, проявлял чудеса изобретательности, прибегал к помощи друзей, бывших полицейских, как должное принимал женскую любовь и ласку (ну да, он ведь так крут), но запутывал ситуацию еще больше. Под конец серии детектив пришел домой, в пустую одинокую квартиру, сел в кресло и принялся устало бухать, тупо глядя в телевизор и мусоря объедками.

Ну никакой фантазии у режиссера! Нет бы показать, что детектив – общительный и обаятельный человек, дома у него – любящая жена, на столе ждет ужин, носятся веселые умные дети, лает обрадовавшаяся возвращению хозяина собака. Всегда одни и те же схемы и приемы…

Я допил коньяк, смахнул на пол с дивана кожуру от фисташек. Давно уже выбравшийся из угла робот-пылесос тихонько всосал ее и откатился в сторону.

Может быть, что-то другое посмотреть?

Если я никуда не стану ходить и ни с кем не буду общаться, вдруг мой загадочный неприятель оставит меня в покое?

Павловы-младшие станут заниматься бизнесом и выращивать клоны родителей, я продолжу смотреть кино, и все пойдет своим чередом?

В конце концов, я ведь отомстил непосредственным виновникам нападения! Ани самоуничтожился по моему приказу, Разрешающий Последние Сомнения убит. А тягаться с Большой Четверкой – надо быть ненормальным.

Что смог – то сделал. Моя совесть чиста.

Я поерзал на диване, вытянулся поудобнее.

Что-то мешает. Какая-то штука давит в спину…

Запустив руку между диванными подушками, я порылся и вытянул наружу маленькую сумочку. Даже не сумочку, у нее не было ни ремня, ни ручки. Скорее – косметичку. Тисненая бледно-бежевая кожа, золотистая защелка, крупные желтые камни в качестве украшения: не то топазы, не то желтые сапфиры или бриллианты. Судя по тому, что система охраны ее не замечала – еще и экранированная, «невидимка».

В легком недоумении я смотрел на косметичку.

Только одна женщина была у меня недавно на этом диване. Здесь и умерла. Я уничтожил тело и протер подушки, но сильно прибирать не пришлось – ани всосал в себя телесные жидкости. Так что косметичка мирно лежала между подушками, засунутая туда слишком неудачно, чтобы быть обнаруженной.

Или же слишком удачно.

Вернувшись тихонько из моей спальни, Василиса решила прихорошиться? Ну, допустим. А зачем запихивать косметичку поглубже?

Я держал в руках сумочку, мял ее и думал: «Пусть там окажется помада. Помада, тушь, пудра… что там еще женщины таскают? Крем для век, крем для щек, крем для лба и этой… зоны декольте… И какой-нибудь талисман, и два-три презерватива…»

Может, вернуть Василисе, не открывая? Хороший повод заглянуть к Павловым…

Обругав себя за нерешительность, я нажал на застежку.

Да, там была зеленая тушь. И золотистый патрон нежно-розовой помады. И тюбик какого-то крема. И даже простенькая подвеска на серебряной цепочке, наверняка детский еще талисман.

А еще в косметичке лежал сложенный квадратиком лист бумаги и маленькая авторучка.

Уже понимая, что увижу, я сел на диване и достал листок. Он был влажный. Я осторожно развернул его и увидел аккуратный почерк девочки-отличницы с хорошим классическим образованием. Крошечные ровные буковки. Знакомый мне по дневнику почерк Василисы.

– Свет на бумагу, – скомандовал я, и в потолке включились светильники, узким лучом выхватившие развернутый лист.

«Никита, если вы это читаете, то я мертва».

Я посмотрел на экран, где беззвучно шла вторая серия. Полицейский сыщик с грустным лицом сидел на корточках, глядя на распростертую в крови девушку. Лица не было видно, но ясное дело, это та, с кем он переспал в первой серии.

– Я просто хочу прожить оставшиеся мне тридцать лет, – сказал я в пространство. Глубоко вдохнул, выдохнул. И начал читать дальше.

«Извините, что на «вы». Это так глупо. Вы очень хороший, хоть и древний, как мамонт».

– Ну спасибо, детка, – сказал я, будто разговаривая с запиской.