Поющая для Зверя

Пустота и вопрос в глазах. Обезличенный. Он видит перед собой только горничную. Женщину, принесшую ему еду, и застывшую на месте, как дура.

— Ты новенькая? Куфея не сказала тебе, что следует делать?

Неужели… Неужели он и правда забыл меня?.. Нас?.. То, что произошло вчера между нами?..

Трясу головой, и опускаю глаза, стараясь скрыть набежавшие слезы.

Срываюсь с места, фактически подбегая к столу и все это время чувствую на себе его изучающий взгляд.

Обида и гнев жгут меня изнутри. И это чертово сосущее чувство безысходности. Я знаю, что произошло, в отличие от Эмира, но от этого только хуже. Возможно, от забвения мне не было бы так больно, словно меня препарировали наживую.

Я беспомощна. Абсолютно беспомощна и бесполезна. Я ничего не могу поделать. Не могу излечить его забвение.

И даже когда иду обратно, к выходу, чувствуя, что Эмир все еще смотрит на меня, испытываю какую-то глупую, ничтожную надежду. Но и она умирает, как только дверь за мной закрывается, отрезая нас друг от друга.

Не знаю, как дохожу до кухни. Не понимаю, что делаю потом. Все происходит словно на автомате: грязные тарелки, поход до кабинета Эмира, который даже на меня не смотрит, тяжелый сон, забытье. А наутро все повторяется вновь.

Больше нет ничего.

Моя жизнь стала прахом.

Надежды умерли, и я стала никем. По-настоящему никем теперь, когда Азалия отобрала всю мою жизнь несколькими предложениями.

***

— Ты играешь в шахматы?..

Я застываю на месте, не веря в то, что мне это не послышалось.

Очень медленно, поставив поднос, оборачиваюсь в сторону жилой комнаты, откуда Эмир когда-то вышел, обернутый лишь полотенцем.

Дверь приоткрыта, и оттуда до меня доносится тусклый свет.

— Подойди ближе.

Сердце начинает отбивать нереальный такт в груди, а температура тела резко взлетает.

— Ну же, не бойся.

И я подчиняюсь, медленно входя в его комнату, всю насквозь пропитанную запахом Эмира. Во всем здесь чувствуется его присутствие. Все напоминает о нем.

Он сидит на резном кресле молочного цвета, возле круглого небольшого столика. Поза расслабленная, синий камзол расстегнут, а ворот рубашки небрежно распахнут, являя мне основание мышц на мощной груди с редкими волосками.

От воспоминания о том, что еще несколько дней назад я гладила эту смуглую грудь и покрывала ее жадными поцелуями, в животе нарастает тугой ком.

Взгляд Эмира чуть темнеет, когда он замечает, как пристально я его изучаю. Словно специально, он забрасывает ногу на ногу, склоняя голову к левому плечу, становясь еще более притягательным. Еще более желанным. И я просто задыхаюсь, чувствуя, как тело начинает бить мелкая дрожь. Это непередаваемое ощущение — быть с ним в замкнутом пространстве и чувствовать эту подавляющую мощь.

— Присядь, — глухим голосом произносит он, указывая на точно такое же кресло напротив.

Я подчиняюсь, чувствуя на себе такой же, осторожный, ласкающий взгляд. Словно он касается меня, осторожно водя по телу, и я чувствую, как соски предательски твердеют. Дьявол, а ведь он просто здесь, напротив! Даже не говорит ничего!

— Шахматы, — чуть улыбается Эмир, напоминая, и я словно выпадаю из забытья, переводя взгляд на доску с клетками и резные деревянные фигуры на ней. — Игра землян, которая захватила весь Альянс. Ты умеешь играть?

Я делаю неопределённый жест головой.

По правде говоря, эту игру я видела, но никогда не интересовалась всерьез.

Что ж, сейчас я была готова научиться чему угодно, лишь бы побыть с ним вдвоем.

— Это пешка, — он поднимает вверх маленькую фигурку, медленно вертя ее в пальцах. И от воспоминаний о том, что эти самые пальцы делали со мной, я порывисто выдыхаю, уповая только на то, что Эмир этого не заметит. — Она ходит вперед на одну клетку. Это конь, он ходит наискось, вот так. — Эмир продолжает по одной поднимать фигуры, описывая мне то, как она действуют, и я стараюсь запомнить все именно так, как он говорит. — Это королева, она делает все, что хочет, — усмехается он. — И ее главная задача — оберегать короля. Поэтому важно, чтобы она не погибла. Ведь без нее король будет практически абсолютно беззащитен. Как на ладони у противника.

А вот это жизненно.

— Ты играешь белыми, — Эмир переворачивает доску, расставляя фигуры по порядку. — Твой ход, Аиша.

Я вскидываю на него глаза, и вижу, как улыбка резко спадает с губ Эмира. Он, кажется, чуть бледнеет, а у меня выдох срывается с губ.

Он помнит мое имя?..

Или я накручиваю себя, сама создавая глупые воздушные замки?..

— Странно, — произносит он, чуть мотая головой. — Твое имя… Я назвал тебя правильно?

Быстро-быстро киваю головой, не понимая, что чуть подаюсь вперед. Я словно заглядываю в омут его души, где Азалия посеяла полный хаос, но при этом, частички осознанности медленно, но собираются вместе.

Эмир больше ничего не говорит. Только смотрит на клетчатую доску, чуть нахмурившись. И я не понимаю, думает ли он обо мне, или об игре.

Осторожно трогаю маленькую фигурку, и вдруг вздрагиваю от его голоса:

— Что это?

Непонимающе смотрю по сторонам, и только потом осознаю, что Эмир смотрит на мои красные потрескавшиеся от моющего средства руки.