Поющая для Зверя

Еще пока мы находились в корабле, я увидела огромное скопление дрейфующих космических пород. Удивилась, что мы не облетаем его, а движемся сквозь, «расталкивая» их. Гравитация у камней была невыразимо странная. Они словно огромные пузыри отскакивали от боков «Черной бездны», не нанося нам никаких повреждений. И когда мы проплыли сквозь них, я увидела огромное количество небольших планет, хаотично выстроившихся вокруг пылающей неоново-зеленым светом звезды.

Все планеты сияли многообразием цветов, которые я никогда не видела ни на Арканууме, ни на Архаире.

И теперь, находясь здесь, идя следом за Зохом по плотно забитым улочкам, я удивленно разглядывала фиолетовые растения и ярко-алый плющ, овивающий крыши домов.

— Сорняк, — произносит Зох, беря меня под руку, чтобы я не затерялась в шумной толпе. — Хиджи — самое вредоносное растение во всем Альянсе. Его невозможно истребить, потому что корни тянутся из самого ядра планет. Удивительно, но хиджи растет на всех одиннадцати планетах этой галактики и пожирает дома и мелких животных с огромным удовольствием. Что? — усмехается Зох, чувствуя, как я вздрагиваю. — Не все планеты такие приветливые, как твоя, малышка.

Он подмигивает, улыбаясь, а я только хмурюсь.

Это он об Архаире? Если да, то пусть спустится и отведает на себе всю «приветливость» нашей радиации и Сархада…

И все же, ярко-красное растение, такое сочное, с невероятно-красивыми большими листьями, вызывает у меня легкий озноб, после слов Зоха.

Мы продвигаемся дальше, и я совершенно теряю из вида Эмира. Он ушел куда-то вперед, в окружении своих воинов и под руку с Азалией.

Многообразие рас и одежд поражает. Я зачарованно наблюдаю за мужчинами, одетыми в космическую форму. Они идут под руку с женщинами, одетыми в длинные платья или обтягивающие комбинезоны наподобие моего. Куртизанки выглядывают из окон невысоких домов, воздвигнутых словно из желтого песка, и машут потенциальным клиентам надушенными платками.

Здесь столько запахов, эмоций и шума, что я не могу уловить собственных мыслей. Эрлис Луванг вызывает отвращение, и в то же время зачаровывает своим непрерывным движением и жизнью.

После десяти лет на одухотворенном Архаире, где каждое твое действие корректируется жрецами, я удивленно смотрю на ряды рынка, крышей которому служит какая-то огромная полосатая тряпка, насквозь пропитанная песком и выцветшая от времени.

Торговцы здесь предлагают свой товар, а разномастная публика пробует диковинные плоды. Чуть поодаль я вижу огромные котлы, из которых повара в грязных фартуках разливают по жестяным мискам какую-то похлебку для публики победнее.

Товары на рыночных лотках отмечены стоимостью и названием планеты, с которой они прибыли.

Мы с Зохом ходим по рядам, и он просит у торговцев кусочки фруктов на пробу. Иногда мы морщимся, едва ли не выплевывая солено-горькую жижу плодов с Харвады, синхронно смеясь, а иногда покупаем несколько фруктов с Земли или Колдора.

— Объяснимо, почему на этих планетах самая лучшая еда, — глубокомысленно произносит Зох, откусывая большой кусок от какого-то крепкого красного плода с Земли, название которого я уже забыла. — Землю и в Колдор греют самые яркие звезды вселенной. Потому и еда у них самая лучшая. Кто не пробовал их еды, тому и горькие овощи Харвады кажутся лучшим деликатесом.

Он усмехается, подмигивая мне, и я отвечаю ему улыбкой.

Надо отдать Зоху должное — за те несколько часов, что мы бродили по рынку, пробуя все подряд на свой страх и риск, я впервые за долгое время забыла обо всем, что со мной произошло.

— О, смотри! Это ткани прядильщиц с Эрлис Луванга! — Зох так резко хватает меня за запястье, что я роняю на землю несколько больших фиолетовых ягод, тут же растекающихся под грубыми сапогами толпы.

Смотрю на них с сожалением до того момента, пока Зох не запихивает меня в закуток, где удушающе пахнет чем-то терпким.

— Добро пожаловать, молодые люди.

Скрипучий голос раздается так близко, что я вздрагиваю. Пока глаза привыкают ко тьме, стоящей тут, я не до конца могу разглядеть старуху с редкими волосами, перехваченными поперек лба цепочкой с монетами.

— Красивые ткани у вас, — произносит Зох, перебирая пальцами свисающие со всех сторон материи.

Невесомые или тяжелые, расшитые серебряными и золотыми нитями, эти ткани выглядят так, что к ним хочется прижаться лицом и постанывать от удовольствия. На ощупь они оказываются именно такими, как и в моем воображении: мягкими, обволакивающими.

— Пятьсот лунгов за обрез, — произносит старуха, каким-то образом вновь оказавшаяся рядом со мной.

Оборачиваюсь, и пугаюсь не на шутку.

Теперь, когда могу разглядеть ее полностью, я замечаю, что глаза ее — молочно-белого цвета. Старуха абсолютно слепа. Но тем не менее, я не вижу в ее руках клюку. И держится она абсолютно прямо. Морщинистая кожа свисает, а бесчисленные шали, в которые замотано ее щуплое тело, словно немного звенят, когда нити соприкасаются друг с другом.

— Проклятие, — хмурится Зох, ощупывая свои карманы, — кажется, местные воришки обчистили меня, пока я покупал фрукты. Подожди здесь, ладно? Я мигом.