Поющая раковина Одиссея

– Ну, это вы зря! Стоян – мужчина крепкий, в молодости он был чемпионом нашего города по боксу.

– Надо же!

– Да, он даже выиграл бой у знаменитого немецкого боксера Рудольфа Линде. Восемь раундов! Правда, выиграл он по очкам, но мог бы и нокаутом…

Марина невнимательно слушала собеседника.

Она думала.

Когда ее чем-то опоили в подвале у бармена-пирата, она проговорилась, что заходила к старому ювелиру. Марин и его приятель не нашли у нее алмаз и подумали, что она отдала его Стояну.

И после этого мастерскую ювелира ограбили, точнее, в нее вломились – и ничего не взяли…

А что это значит?

Это значит, что грабители не нашли то, что искали.

Нетрудно сложить два и два.

Они искали тот самый неограненный алмаз, который сейчас лежал у нее в сумочке… Они не нашли его только потому, что он закатился в раковину. Случайно ли? Вот вопрос. Уж слишком много вокруг нее здесь случайностей.

Допустим, что тот неограненный алмаз она нашла случайно на берегу. А на берегу она оказалась, потому что ноги ее, опять-таки случайно, привели к месту, где лежал труп той женщины, что выпала из окна старого отеля.

Случайно ли она, Марина, пошла на прогулку в то место? Тоже вопрос. И дальше еще интереснее: случайно ли та женщина выпала из окна? Вот в это Марина ни за что не поверит. Судя по тому, как суетятся тут все, гибель той женщины, то есть курьера, который перевозил бриллианты, явилась для них полной неожиданностью. То есть им совершенно незачем было выбрасывать ее из окна.

Марина вспомнила ветер, который дул на нее, когда она стояла на пороге. Она открыла дверь, думая, что это выход, и, возможно, та, другая, тоже так думала. Но, судя по всему, она не первый раз была в том отеле, не первый раз прятала там бриллианты, то есть должна была бы все там знать досконально.

Снова перед глазами Марины встал тот обрыв, и волны далеко внизу с остервенением бились о каменные обломки. Марина вздрогнула, потому что осознала, что она могла выпасть из того окна. Если бы не раковина… Которую она опять-таки нашла в старом отеле совершенно случайно. Это тоже вопрос.

Она очнулась от тревожных мыслей и решила плюнуть на свой внешний вид и идти в гостиницу как есть, так лучше, чем маячить на набережной. Хотя этих двоих, судя по рассказам, здорово отлупил ювелир, им сейчас не до того, чтобы за ней гоняться.

Она представила, как выглядит красавчик Марин со сломанным носом и свернутой набок челюстью, и ей стало весело.

Она никого не встретила в холле, кроме все той же сонной портье, которой все было до лампочки. Но в коридоре попался ей навстречу тот самый тип, который вчера за завтраком задал ей странный вопрос насчет какой-то Лючии де Ламермур.

У Марины хорошая память на имена, это точно, вот сейчас она вспомнила, что эта самая Лючия – не женщина, а опера, бабушка ее слушала по радио. Правда, это было очень давно, Марина все собиралась подарить бабушке видеоплеер с дисками, а бабушка отмахивалась – зачем, мол, тебе деньги тратить, да я и пользоваться им не смогу. А потом уже не нужно было бабушке никакого плеера.

На этот раз тот самый мужчина был в другой рубашке, но очки те же – круглые, смешные, и бабочка другая – синяя, в белый горошек.

Ну, каждый сходит с ума по-своему, мысленно сказала Марина и поскорее проскользнула мимо, вспомнив, в каком она виде. Краем глаза она заметила, как он уставился на нее, но не успел ничего спросить.

У себя в номере она долго отмывалась в ванной, потом упала на кровать. От былого веселья не осталось и следа.

Надо же, если бы не Боно, эти двое вернулись бы после ювелирного магазина и сорвали злость на ней. Что делать? Что вообще с ней происходит?

Все потому, что она одна, одна, как полная дура, торчит здесь, в этой гостинице, и ждет, ждет Глеба. Хотя в глубине души понимает уже, что зря ждет, что он не приедет, не прилетит, не приплывет и вообще больше не хочет ее знать.

За что? Что она такого сделала? Ведь он сам предложил поехать отдохнуть, она не настаивала.

Ну ладно, но куда он все-таки подевался? В командировке… ага, слышали уже… ну, ребенок мог и перепутать, ему не сказали… хотя… папа обещал привезти ему козлотура…

Разумеется, мог и наврать, Глеб ведь окончательно заврался, но все же…

Козлотур… Где-то Марина слышала уже это слово, причем буквально недавно.

Странно, этот кофе, которым ее напоили, или то, что было в него добавлено, не то чтобы прояснил голову, но все же помог вспомнить, как будто свет включился в мозгу.

Она вспомнила, где слышала это слово – козлотур.

Да это же Женька Коноплева упоминала, рассказывала про свое очередное путешествие, вот куда – Марина не расслышала, точнее, она просто не слушала. Она думала тогда о своей предстоящей поездке, о том, сколько еще всего надо сделать за оставшиеся дни, о том, что наконец-то они будут с Глебом вдвоем, только вдвоем… ну, и тому подобное. Далее по списку.

Еще она злилась на Женьку, если честно, что нарочно мешает им поговорить, тарахтит, как пулемет, слова не дает вставить. Достаточно того, что Глеб ее слушал внимательно, Марина тогда думала, что из вежливости.