Поющие револьверы

Ничто, связанное с человеком, не имеет таких быстрых крыльев, как Слухи. Они пролетели через страну холмов и через город, и шерифа встретило совершенно иное отношение.

Да, люди не приветствовали его так добродушно и весело, как он привык, но они здоровались и смотрели на него с интересом, распложенные в любой момент улыбнуться. Нигде в мире люди не являются слепыми рабами Общественного Мнения, кроме как на Дальнем Западе. Однако Общественное Мнение городишка теперь склонялось в пользу шерифа, хотя совсем недавно готово было предать его вечному проклятию без суда и следствия за помощь бежавшему от правосудия Эннену Райннону.

Были предложения обвинить его в преступлении, арестовать и отдать под суд. Все, что сдерживало самых ретивых — это кто должен пойти и арестовать Оуэна Каредека.

Сейчас все было забыто.

Что случилось, никто не знал, но прошел слух о странных происшествиях в холмах Лорел. Шептались о дыре-в-стене, этом сомнительном месте, которое было неразрывно связано с Энненом Райнноном и его долгой преступной деятельностью.

Никто толком ничего не знал, однако все высказывали мнение о большом сюрпризе.

Говорили о двух поездках шерифа в столицу штата, и было доподлинно известно, что оба раза он встречался с губернатором. Также знали и о том, что в столицу его сопровождал Чарли Ди.

Какое отношение к этому делу имели Ди?

Изабелла Ди, например, отсутствовала несколько недель и еще не вернулась. Ее тоже видели с губернатором.

И поэтому весь округ ждал, что будет с шерифом. В его пользу говорил еще один факт: Эннен Райннон больше не нападал. Гигант так и не спускался с Маунт-Лорел.

И еще — шериф отправил из города в «Истерн Банк» маленькие, тяжелые ящики с неизвестным содержимым. И на пальце Каредека появилось кольцо с большим, искусно выгравированным камнем.

Народ затаил дыхание. Что случилось? Что будет с шерифом? Что делает Райннон? Как Ди связаны с этим делом? Что означало скопление людей между хребтами Маунт-Лорел?

Вряд ли кто удивился бы, если бы шериф Каредек в это время расслабился и выглядел веселым; тем не менее, он, казалось, старел на глазах. Его лицо стало более хмурым, походка — более тяжеловесной. Вокруг глаз появились морщины. Говорили, что он седеет. И определенно, старый добрый шериф никогда не был так серьезен.

Тем вечером он появился и сел не на веранде своей городской хибары, а в доме маленькой фермы в холмах. Она выглядела жизнерадостно, даже несмотря на то, что наступила осень, потому что кормовая трава снова разрослась, а фиговые деревья хоть и опали, но красиво смотрелись на фоне неба. И те, кто проезжал мимо, слышали перестук ветряной мельницы — мягкий звук хорошо смазанных частей — и переглядывались.

— Этот Райннон — он потрудился на славу, — говорили они.

И проезжали дальше, оглядываясь на зеленеющие изумрудные поля. Другие пытались следовать его примеру, но им не так везло. Копать колодцы стоило дорого. Они вкладывали мысли и деньги, но не яростную энергию Эннена Райннона.

Поэтому восхищение им росло.

— Такой парень, как он, мог бы сделать все. Он дурак, что взялся за воровство, — сказал кто-то.

Весь округ поддержал эту мысль.

Шериф, словно в раздражении, поднялся с кресла и зашагал взад-вперед по веранде. Тени густели. Начались короткие осенние сумерки.

Он спустился с крыльца, по дорожке дошел до калитки и вернулся обратно.

Из дома вышел Караччи, посмотрел на него и, не говоря ни слова, исчез. Наконец, Каредек услышал далекий стук копыт, оперся о калитку и стал наблюдать за приближающимся всадником — маленьким всадником на высокой лошади.

Энергичный всадник на хорошей лошади. Об этом можно было судить по посадке и по тому, как лошадь проскочила мост: одно мгновение — громкий стук досок, в другой — приглушенный топот по пыльной дороге.

Каредек так заинтересовался, что вышел за калитку. Он стоял, ждал и вот уже различил развевающуюся материю за седлом, слишком длинную, чтобы быть чехлами брюк. Значит, юбка?

Всадница, свернув с середины дороги, подскакала к нему, плавно, как ковбой, остановила лошадь, бросила поводья и спрыгнула с седла прямо в объятья шерифа.

Она расцеловала его в обе щеки — загорелые и заросшие щетиной.

— Дорогая, дорогая, дорогая… — сказал шериф. — Ты все-таки выиграла?

Она в ответ лишь засмеялась!

— Скажи же, Изабелла!

— Я выиграла! — сказала Изабелла.

Услышав это, шериф повернулся к ней спиной и прошел в калитку, даже не придержав ее для девушки. Он шагал по дорожке длинными шагами и исчез в доме, который эхом отозвался на стук его каблуков.

Он прошел на кухню, где пара широких плеч и крупначя голова склонились над кастрюлей, в которой под ловким ножом коричневые картофелины превращались в крахмально-белые.

— Эннен, — позвал шериф.

— Отстань, — сказал преступник. — Дай дочищу картошку. Оставь меня в покое.

— Мне надо кое-что тебе сказать!

— Скажешь после ужина. Я занят. И устал от твоих дурацких идей, — сказал Райннон.

— Эннен Райннон, — скомандовал шериф. — Встать!