Поющие золотые птицы. Рассказы о хасидах

– Он расплатился с помещиком?

– Я чрезвычайно тревожился, бедная жена его была в панике. Казалось, не миновать беды. Покупатель явился в последний момент. Слава Богу, все кончилось хорошо. Твоему хасиду улыбнулось счастье, но он думает иначе. Воистину, удача сама слепа и любимцев своих ослепляет, – сказал раввин.

– Да пойми же, друг, что не в удаче здесь дело. Что удача? Случай, случайность. Хасид не на случайность надеется, а на Бога, и не ошибается. Урок многих лет подтверждает его правоту. Согласна со мной, женушка? – сказал цадик, обращаясь к раввину, а затем к жене, появившейся на пороге горницы.

Два взгляда на звезды

– Пора по домам, евреи! Кончились на сегодня сказки, – сказал раби Яков, цадик из города Божин, своим хасидам, сидящим за знаменитым на всю округу огромным столом в горнице в его доме. И то верно: время к полночи близится, раби устал рассказывать, да и у жены его Голды уж глаза слипаются.

– Раби, ты сегодня в ударе, одна сказка лучше другой, не всякий раз на исходе субботы нам выпадает такая удача. Расскажи последнюю, хоть самую короткую сказку! – словно малые ребятишки запросили в один голос хасиды.

Раби Яков удовлетворенно улыбнулся: кто из нас не любит похвал?

– Ну, что ж, разве что самую короткую? Так и быть, слушайте. А тебе, Голда, я подам чаю – приободрить тебя, – сказал цадик, собственноручно налил чаю из самовара, поставил чашку перед утомленной своей супругой и принялся рассказывать.

***

Жила в еврейском местечке бедная и немолодая уже вдова. Сваты терпели неудачу за неудачей и никак не могли найти подходящую пару для одинокой женщины. Вот и получалось, что не на кого ей было опереться, кроме как на единственного сына.

Беда, однако, с этим парнем. Сверстники его женаты и детей имеют, а этот все над книгами сидит, из дома носу не кажет. Людей боится, что ли? Два занятия у него: то Святое Писание читает, то мечтает. А ночью иной раз выходит во двор и глядит на звезды, словно разговаривает с ними. Никакую работу делать не умеет, все из рук валится. В общем – ненормальный сын у вдовы. Соседи так и говорят о нем: сумасшедший. Имя его – Шмулик, хотя некоторые называют его Шломик, а кое-кто, не стесняясь, говорит Шломиэлик. Почета большого ему, понятно, не положено. Но Шмулик человек незлобивый, обижаться не умеет. “Это без имени человек – не человек. Какая разница, Шмулик ли, Шломик ли? И то и другое – имена”, – с мудрым спокойствием говорит себе юноша.

Может ли бедная вдова в старости на такого сына полагаться? А ведь вдовы – самые незащищенные существа на свете.

Не с кем Шмулику поговорить – ни одной родственной души в местечке. Люди с утра до вечера заняты тем, что добывают хлеб насущный. Или ссорятся, или завидуют, или козни друг другу строят. В крайнем случае – любят. И никому нет охоты слушать, что вычитал Шмулик, и как объяснил необъяснимое и как истолковал неистолкованное. Не любят люди мечтателей. И оставалось ему, безумному, глядеть на звезды и разговаривать с ними.

– Вот, скажем, задумал бы Господь заново создать человека. И пусть бы поселил его вон на той звезде, – рассуждает Шмулик, – На земле люди грешны. А на звезде этой Господь не сотворил бы соблазнов, и жили бы все праведной жизнью. Интересно, какой может быть жизнь без греха? Богата или бедна событиями? Брат не убил бы брата. А как выглядели бы десять заповедей? Что было бы в Торе о той звезде написано? С утра начну все это обдумывать, а потом запишу, – воодушевился Шмулик.

***

– Пойдем, Шмулик, к раввину нашему посоветуемся, как из тебя человека сделать, – сказала сыну вдова.

– С удовольствием, матушка. Раввин, должно быть, человек умный, интересно будет с ним поговорить, – ответил Шмулик.

У раввина гостил его старший брат, большой богач.

– Раби, ты мою беду знаешь. Вот привела к тебе сына. Поговори с ним, послушай его речи, авось присоветуешь что-нибудь, – сказала вдова.

– Давно я ждал, что придешь ко мне за советом, почтенная женщина. Постараюсь помочь тебе, сделаю, что могу, – ответил раввин.

Пока вдова была занята беседой с женой раввина, трое мужчин уселись в комнате раби. Он расспрашивал, Шмулик отвечал, а брат раввина слушал. Пока Шмулик излагал свой замысел изобразить жизнь людей на звезде, раввину казалось, что он слышит бред. Но вот неисчерпаемый на выдумки мечтатель заговорил о своих талмудических новациях, и раби сперва насторожился, затем поразился пронзительной глубине мысли, и, наконец, бледный, прервал юношу, с трудом скрывая испуг. Он поспешно вернул вдове ее чадо, попрощался с гостями, пообещав помочь, и уединился для беседы с братом.

– Я невеликий знаток Святого Писания, но, мне кажется, в голове у этого блаженного бродят глубокие мысли. Не думаешь ли ты, что если люди раскусят парнишку, то станут ходить за советом не к тебе, а к нему? Не от того ли ты побледнел, брат мой? – ехидно спросил богач. Но раввин лишь сосредоточенно молчал в ответ.