Пока бьется сердце

Эта носовая башня должна была заключать в себе ряд новинок. В ней впервые предстояло установить два спаренных станковых пулемета «ПВ-1», сделанных на базе пехотных «максимов», у которых вместо водяного применялось воздушное охлаждение. Башня, являвшаяся подвижной установкой, впервые вооружалась пулеметами с непрерывным ленточным питанием. Поворот башни в горизонтальной плоскости происходил от электропривода, а в вертикальной его производил сам стрелок, сидевший на сиденье и своим весом уравновешивавший вес оружия. Чтобы осуществить наводку оружия в вертикальной плоскости, достаточно было стрелку легко упереться ногами в пол.

Я с готовностью включился в работу: мне, молодому инженеру, было интересно принять участие в решении серьезной и важной проблемы. К тому же привлекала, если можно так выразиться, многогранность задания… В такой работе трудно, даже, пожалуй, невозможно отделить конструкторскую часть от изобретательской. То надо решить задачу фиксации оружия в двух плоскостях, то надо разработать новую кинематическую схему перемещения [79] оружия при крайне ограниченных габаритах. Все эти сложности были мне по душе, и я не жалел времени на их преодоление. В изобретательской работе чрезвычайно важно увлечься своей задачей, иначе дело не сдвинется с мертвой точки, будь ты хоть семи пядей во лбу. Так случилось с моим напарником талантливым конструктором Борисом Ивановичем Черановским. Идея башни нисколько не заинтересовала его, и Черановский постепенно отошел от этой работы.

После того как Черановский отключился от работы над башней, на его место был назначен конструктор высокой квалификации К. Н. Бажанов. Это был очень впечатлительный человек, так же, как и я, любивший поразмыслить над конструкциями. Он тяжело переживал творческие неудачи. По его внешнему виду всегда можно было определить, как у него идут дела: если плохо, то Бажанов выглядел совершенно больным, а если хорошо, то он даже казался выше ростом и солиднее.

А мне нравилось, что во время работы появлялось много «орешков», которые не сразу удавалось разгрызть. Бывали такие моменты, что, казалось, выхода нет. Бьешься и так и этак - все безрезультатно. Позовешь на помощь товарищей, а они насоветуют такое множество вариантов, что голова пойдет кругом. Потом ходишь и думаешь, какое же решение окажется правильным? Эта мысль нигде не дает покоя: едешь в трамвае - ищешь, в автобусе - ищешь, спишь - и то тебе снится, как надо решить задачу. Проснешься, вспомнишь - приснилась глупость. Разговариваешь с людьми, а сам опять же думаешь над этой чертовщиной. И вдруг тебя осенит. Бежишь к своему чертежу. Проверишь - частично выходит. Идешь на макет, крутишь на все лады, оказывается, есть выход, иногда такой, как ты думал, а иногда ничего общего не имеющий со всеми твоими долгими поисками. И каждый раз, отыскав решение, не перестаешь удивляться, как это раньше не пришла такая простая мысль…

Покажешь свои прикидки руководителю, он радуется вместе с тобой: «Это то, что надо», а иногда тебе говорят: «Неплохо бы подумать. Ваше предложение приемлемо, но все же посмотрите еще». И снова поиски, порой бесплодные. Такое тоже приходится переживать конструктору. Ведь вся его деятельность - это неутомимая, невидимая [80] борьба человека и конструкции, которую сам конструктор нередко считает не только живым, но иногда еще и упрямым существом…

Мне нравилась такая азартная работа, она доставляла огромное удовольствие.

Мы дружно работали с Баженовым и наконец увязали и разместили все агрегаты.

Когда построили образец, то сперва обнаружилось много всевозможных неувязок. Пришлось кое-что изменить и доделать. После того как отстреляли оружие во всех возможных положениях, выяснилось, что надо еще произвести полную отладку изделия.

Наконец все уладилось. Башню установили в носовой части бомбардировщика, и она органически слилась с конструкцией самолета.

Когда объявили об испытаниях самолета, мы с Бажановым вместе с другими конструкторами побежали к ангару. Из ворот ангара вывели красивый новый самолет, и каждый конструктор кинулся еще раз посмотреть на «свою» часть. Так и толпились мы возле машины: кто пристально смотрел на фюзеляж, кто на крылья, а мы с Баженовым не спускали глаз с носовой части, где разместилась наша башня. Она хорошо сочеталась с плавными обводами фюзеляжа, а когда самолет поднялся в воздух, то мы убедились, что башня с пулеметами видна и с земли: по форме она напоминала голову животного с двумя клыками (пулеметами).

Испытания прошли удачно. Многие конструкторы, в том числе и мы с Баженовым, были награждены.

Мне вообще хорошо работалось с Бажановым. Добросовестность моего коллеги, граничащая с педантизмом, удачно сочеталась с моей азартностью и торопливостью. По-видимому, мы в какой-то мере дополняли друг друга, так как работа шла успешно.

* * *