Пока бьется сердце

Нам с Веневидовым не приходилось до этого бывать на таких ответственных совещаниях. Я незаметно огляделся по сторонам. Многие присутствующие были мне известны. Вот конструктор Н. Н. Поликарпов, чуть подальше С. В. Ильюшин. Через два ряда от нас - известный конструктор авиационных пулеметов и пушек Б. Г. Шпитальный. Немного впереди - А. С. Яковлев, уже известный, хотя и молодой конструктор. Его самолеты не только обладали высокими летными качествами, их конструкция всегда была продумана до мелочей, а внешний вид отличался красотой и изяществом. Сейчас имя Генерального конструктора Александра Сергеевича Яковлева, тоже закончившего в 1931 году академию, где я учился, широко [114] известно не только у нас в стране, но и далеко за ее рубежами.

Заглядывая в список, председательствующий называл фамилии, и выступающие шли к трибуне. Те, кто желал взять слово, писали записки в президиум. Мы с Веневидовым не собирались брать слово и вдруг услышали:

- Сейчас выступит Можаровский-Веневидов.

В зале раздался смешок. А тут еще Климент Ефремович Ворошилов довольно громко сказал:

- Сейчас выступят Ильф и Петров.

Мы с Веневидовым, хотя и растерялись, старались держаться бодро. Я доложил о нескольких наших разработках, текущих и перспективных, Иван Васильевич демонстрировал чертежи и, где требовалось, дополнял меня.

Когда мы докладывали о своих конструкциях, несколько вопросов по ходу дела нам задал Сталин. А уже под конец он спросил:

- От какой организации вы выступаете?

Мы ответили, что работаем в системе ВВС, а территориально находимся на учебном заводе Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского.

- Как называется ваша организация?

- Конструкторское бюро стрелково-пушечного вооружения ВВС.

- Насколько мне известно, ВВС конструированием и изготовлением образцов по вооружению самолетов не занимается, - заметил Сталин.

- Так точно, товарищ Сталин. Но… нас собираются взять в авиапромышленность.

- Собираются, а до сих пор не взяли? - недовольно сказал Сталин и поглядел на Наркома авиапромышленности.

Совещание продолжалось еще около часа.

В заключение выступил И. В. Сталин. Он очень коротко сказал о том, как важны поставленные перед конструкторами задачи, как велика их ответственность. Слушали его, затаив дыхание, да и потом, когда закончилось выступление, в зале долго еще стояла тишина…

- Это я послал от вашего имени записку в президиум с просьбой дать слово, - признался директор одного из заводов по авиавооружению Михаил Сергеевич Жезлов. - Вот посмотрите, ваше выступление поможет делу.

И он оказался прав. Сразу после совещания нам вручили [115] официальное направление в авиапромышленность. В документах были указаны новые должности и оклады: нас обоих назначили в конструкторское бюро главными конструкторами второй степени.

Девятка вернулась

1939 год. Мы с Веневидовым главные конструкторы на одном из заводов по авиавооружению. Это новый этап в жизни и работе. Теперь у нас самостоятельное конструкторское бюро - в нем два главных конструктора и ни одного начальника бюро. Директор завода М. С. Жезлов, у которого мы работаем и с легкой руки которого попали на завод, поинтересовался:

- Все-таки кто из вас кто? Разобрались наконец, кто начальник, а кто главный конструктор?

Мы ответили, что это не имеет значения и что мы оба одновременно и начальники, и главные конструкторы.

- Так не бывает, - безапелляционно заявил Жезлов. - Пускай решают в управлении авиапромышленности.

Мы с Веневидовым очень просили, чтобы нам разрешили работать так, как мы привыкли, и не вводили ненужной, на наш взгляд, административной должности.

Управление авиапромышленности пошло навстречу и разрешило оставить двух главных конструкторов в одном бюро, что нам и требовалось. Мы так сработались с Иваном Васильевичем, что понимали друг друга не только с полуслова, а с «полумысли». Приведу только один характерный факт. Однажды Веневидов, на ходу заглянув в чертеж одного из сотрудников КБ, остановился и сделал замечание по конструкции. Не успел еще сотрудник внести исправление, как мимо чертежа прошел я и сделал точно такое же замечание. Это никого бы не удивило, если бы речь шла об ошибке. Тогда замечание мог сделать любой человек, компетентный в данном вопросе. В том-то и дело, что никакой ошибки не было. И Веневидов и я предложили сотруднику внести в чертеж новое, улучшенное решение. Наши конструкторы искренне недоумевали: когда мы успели договориться. А я даже не видел Ивана Васильевича. И это был не единичный случай. [116]