Пока драконы спят

Отец еще поведал Эрику, что когда-то драконы и люди жили в мире и даже торговали. Стрелы с наконечниками из драконьих зубов особо ценились воинами, а юные красотки, пастушки и принцессы, весьма почитались драконами. Но за непомерный аппетит и причиняемые разрушения много лет назад легаты Святого Престола отлучили драконов от Церкви. Инквизиторы созвали огромное войско и, отпустив копьеносцам грехи да пообещав пятилетнюю десятину от дохода храмов, привели ихв долину, где посрамили рыцарей крылатые твари.

Эрик представил себе это сборище: напыщенные мужчины в кольчугах и рогатых шлемах расхаживают, гордо задрав подбородки, и кричат о скорой победе над еретиками. Безумный этот поход заранее был обречен, только зря кровь людская пролилась. Однако скальды до сих пор воспевают героев, «сложивших кудри на поле брани, вовек бессмертных в устах прекрасных». Да уж, полегло здесь великое множество храбрых мужей, отцов семейств и безусых юнцов. Доспехи везде валяются, ржавеют который год.

* * *

Убить дракона? Древние саги утверждают, что это подвиг, достойный героя. Но вряд ли хоть один трубадур восславит старуху по имени Урд Криволапая. А ведь она нашпиговала драконью тушу дротиками, смазанными усыпляющим снадобьем. Надо же — спящего зверя, да еще и усыпляющим снадобьем!

Узкие наконечники без труда рвали тонкую, будто лягушачью, кожу. Дракон проснулся от боли, громко рыкнул и тут же — на миг! — погрузился в приятные видения. Песчаники почему-то впадают в ярость, когда в них швыряют копья, стреляют из луков, а также секирами рубят им головы. Странно, да?

Урд, вредная старуха (вредная, потому что накричала на Эрика, когда тот хотел подойти к дракону ближе), не признавала хладного железа. Наконечники ее дротиков — заостренные сколы антрацита. Эрик даже решил было, что она — порождение Свистуна. Только нечисти претит сталь. Впрочем, прикосновений заточенных лезвий не выносят и люди — ежели, размахнувшись, клинком темечко почесать.

Гель спала, личико ее распухло, а губы растягивали то черноволчий оскал, то сочная улыбка шлюхи. Уши превращались в кожистые лопухи, напоминающие заячьи, и тут же сворачивались, прячась в волосах, а золотистые с рыжинкой косы то растекались по черепу рыбьей чешуей, то змеились сотнями недовольных ужей.

Совсем плохо малютке. Что за хвороба такая?

— Урд, ты знаешь как? — Снорри Сохач заплел усы в сложный узел искреннего уважения.

— Я приготовила снадобья из желчи двух десятков песчаников.

В ответ Снорри вновь схватился за усы, но ничего торжественней готового Знака он не знал и потому лишь поклонился драконоубийце. Эрик последовал примеру отца. Если уж воин ломает спину перед старухой, то мальчишке сам Высокий велел… то есть Проткнутый.

— Пора убить дракона, — сказала Урд.

Сохач кивнул:

— Пора.

Эрику велели остаться и, подобно рыцарю, охранять прекрасную даму.

— Следи за Гель, сынок. Пить попросит — откажи. Надумает встать — уложи обратно, хорошо? Надо будет — ноги сломай, но уложи. Ты понял меня, Эрик?

Мальчишка удивился. Что значит: ноги сломай?! Но кивнул: да, понял, если надо — без проблем, и ноги, и руки, и по попке ремнем.

Криволапая покачала седой головой — мол, слишком молод ты, Эрик, для дел благородных, но деваться некуда. На что Эрик обиделся и губы надул.

Более не обращая на него внимания, взрослые разложили на вышитых бисером кожах оружие и припасы. Столько барахла взяли, будто уходили на седмицу. Эрика так и подмывало спросить: «Что вы затеяли, а? До ящера доплюнуть можно. До желтых камней десяток шагов, оттуда еще два десятка — и вот уже туша, вросшая лапами в землю. Забыли меч или дротики? Так вернитесь, возьмите, рядом же».

Не спросил. Обиделся ведь.

Урд скрестила на груди руки сплошь в узорах-татуировках. Сохач важно кивнул: готов.

И они отправились на охоту.

Двигались странно, зигзагами. Часто останавливались, сплевывали через плечо, опускались на колени и кланялись драконьей туше, лбами касаясь пыли.

Уже солнце зацепило горизонт, а Сохач и Урд все осторожничали. Дракон, громко посапывая, отрыгивал сквозь ноздри дымные струи. Гель бредила и изменялась. Дважды она едва не встала. Исполняя наказ Криволапой, Эрик силой усаживал девчонку на подстилку. Когда Гель дернулась в третий раз, она… Она была слизистой ящерицей с длинным хвостом и головой, покрытой буграми и водянками. Если бы это существо не послушалось Эрика, он тут же сломал бы ему лапы. И не только нижние.

Всю ночь Эрик просидел, закутавшись в шкуры, липкие от холодного пота. Всю ночь он следил за Гель, беспокоясь об отце и Криволапой. Эрик точно знал, что, закричи он во весь голос, ни старуха, ни Сохач его не услышат. Они всего лишь в нескольких шагах — и при этом бесконечно далеко, ведь странный путь их измеряется вовсе не шагами. Дорогу к ним не найти, бесполезно даже пробовать.

А вдруг им нужна помощь?! Эрик то и дело напрягал слух, мечтая услышать крики боли и коря себя за это. Он трус, он просто боится оставаться наедине с Гель — мужчина называется! — до дрожи в коленях…

Еле дождался рассвета.