Пока драконы спят

Повесив арбалет на плечо, граф в стороне тянул свитграссовый дымок из костяной трубки. Рубак своих он отзывать не собирался. Все мысли его были лишь о девушке-охотнице: не холодно ли ей в лесу, защитит ли ее лизоблюд. Де Вентад переживал, как бы чего не случилось с изменчивой, способной будить его дочь, вливать в малышку желание жить не в грезах, а в Мидгарде. И плевать на кровника-лизоблюда, пусть его зарубят, пусть нашпигуют арбалетными болтами, пусть утонет в море или накормит собой лесное зверье — графу не жаль парня. Брат Мура передаст отцу Ёсиде поклон от нерадивого близнеца Икки, так и не сумевшего вернуться в Китамаэ. Граф Бернарт де Вентад в замке скоротает своей век, у него есть замечательный винный погреб, жена-красавица и — главное! — дочурка.

Пусть.

Брат.

Вместо.

Меня.

<Пусть брат вместо меня…>

<Пусть брат…>

<Что ты сказал, брат?!>

<Что ты?..>

<Ничего, все в порядке.>

<И у меня — порядок.>

Двое не вмешивались. Двое смотрели и надеялись. Каждый из них о своем думал, но об одном и том же мечтали оба.

А когда сынок барона наконец пал от случайного копья и воинов с обеих сторон оставалось слишком мало, чтобы противостоять братьям, желудок гарпии и арбалетные болты добили тех, кто еще хоть как-то шевелился и держал оружие.

Братьям — странному графу и свихнувшемуся инквизитору — свидетели ни к чему. Они сами продолжат Путь и настигнут беглецов, даже если те уйдут за край горизонта.

32. Зимнее море

…Спустя седмицу, или две, или…

Берег моря: соленые брызги, ветер, пронзающий насквозь, так и норовящий затушить пламя костра, прижатое к валунам, будто алая накидка, сброшенная с плеча наземь.

— Ты помнишь, Гель?..

— Торжище?

— Нас продали тогда маленькому сухонькому старичку…

— Ректору.

— Точно. И набивали цену двое…

— Инквизитор и вельможа.

— Они?

— Точно — они. А зачем?

— Не знаю, милая, и знать не хочу. Главное — мы вместе, мы… Я люблю тебя, Гель!

Двое обнимались на прибрежных холодных камнях, двое сплетали тела так усердно, что даже зимнему морю, бушующему в сотне шагов от любовников, стало жарко.

В Университете Эрик так и не освоил отличия ханьманского фарфора от заррийского, он так и не выяснил, в чем изюминка росских медных блюд и почему хазастанские миски дешевле соусниц из Шампасы и посуды из Тулукмы. Зато регулярные визиты в подземелье вльв сделали из него умелого любовника. Гель от его ласк кричала и плакала, умоляла и смеялась…

Они нанялись на дракар стурманов, трудом оплачивая пусть домой. Под парусом возвращались излишки в родной гард. Эрик предвкушал уже, как попарится в бане мэра, как испробует закопченный мамой хвост русалки, но…

Удача отвернулась от влюбленных.

Преследователи — инквизитор и граф — настигли парочку в лесу, в нескольких днях пути от гарда. На поляне — той самой, где Эрик испробовал колдовских ягод.

— Вот и вернулись домой, — улыбнулась Гель; лицо ее было измазано клубничным соком.

— Почти вернулись. — Лизоблюд привалился спиной к ржавому железу.

Лесные ведьмы, или Последний рассказ о ненависти

Как гласит легенда, Император призвал к себе Главного Инженера Дзиро Хорикоси и спросил: «Дзиро, чем ты занят ныне?» Инженер ответил: «Да вот, палубный бомбардировщик 11-Си проектирую». Улыбнулся Император: «Брось, Дзиро, свой бомбардировщик и спроектируй-ка мне величайший самолет всех времен и народов — «рэйдзэн», или же по-гайдзински «зеро». Лады?» — «Да без проблем», — ответил Дзиро и не обманул.

Два пулемета, две пушки, движок «Сакаэ-21» с патрубками реактивного типа, складываемые вручную законцовки крыла, трехлопастный винт-автомат да четверть тонны тротила под фюзеляжем — что еще нужно героям, утопившим эскортный авианосец «Сант-Ло» и чуть не отправившим на дно «Киткун-Бэй», «Калинин-Бэй» и «Байт-Плайнс»?..

Икки не собирается никого топить. А вот насчет схватить, распять на ветвях во-он того кедра, отрезать уши и язык, выколоть глаза и вскрыть вены на запястьях он не зарекается, уж как получится.

У Муры нет желания вешать на пузо две с половиной сотни кэгэ взрывчатого вещества, но он с превеликим удовольствием испытал бы прелесть женской любви — впервые в жизни. Да, не по взаимному согласию, но брат Икки так вкусно рассказывал об этом, что надо бы попробовать напоследок. Тем более подходящая кандидатура имеется, и даже скитания не повлияли на привлекательность девушки.

Хрустнул под каблуком осколок стекла. На пне, окруженном покрышкой со стершимся протектором, надрывно пищал дозиметр, новый совсем, черный пластик не обтерся еще о чехол, ЖК-панель не исцарапалась. Если бы Мура услышал этот писк в Китамаэ, он знал бы, что территория жутко заражена и жизнь людская без защиты продлится недолго, но здесь, в Мидгарде…