Пока дышу, надеюсь

- Штяпа, - пробормотал Виктор Васильевич и брезгливо поморщился, - Воровская кликуха, черт бы его побрал. Нам еще уркаганов тут для полного боекомплекта не хватает. Знаешь как называют в Управлении немецких агентов, имеющих уголовное прошлое? Их называют людьми на один час... Таких часто применяют для выполнения диверсионных операций, но от них же стараются избавляться в первую очередь, поскольку то элемент крайне непредсказуемый, а потому и опасный. В качестве посредников ни Абвер, ни СД прежде их не использовало. Нет, брат, тут не просто уголовщина... Тут что-то другое. Подозреваю, что этот объект вовсе не так прост, как нам кажется. Поле для изучения подобных личностей в нашем деле имеется просто гигантское. Лаборатории на две хватит.

- Мне всегда казалось, что именно уголовники, враги народа и просто дезертиры составляют костяк немецкой агентуры в советском тылу, - произнес Сергей, - Какой спрос может быть с такого человека? Явился на встречу, передал нужную информацию, отвалил... Ищи потом ветра в поле.

- Не скажи... Бандит, он всегда о своей шкуре беспокоится. Потому и не идет по пятьдесят восьмой в тюрьмы, да в лагеря, что это не более чем паразит в обществе, за счет которого он живет. Такой не станет рисковать своей жизнью ради какой-то идеи. Он рискует только ради своих собственных шкурных интересов. Какой-нибудь вор - рецидивист, отсидевший несколько десятков лет в лагерях, по существу своему представляет меньшую опасность для государства, чем убежденный троцкист, которого невозможно ни купить, ни продать. Кто может гарантировать, что этот уголовник, вчера еще клявшийся тебе в верности, сегодня утром не пошел к твоему кровному врагу и не сдал тебя с потрохами? Веры такому нет ни там, ни тут. А значит, это всего лишь пешка в крупной игре. Пустышка, понимаешь? Другое дело - связной. Это фигура серьезная, пользующаяся несомненным авторитетом. Позволить себе пожертвовать такой фигурой может только очень сильный противник. Сейчас же, я опасаюсь, что мы имеем дело с обыкновенным дилетантом. Ибо если это так, то скорее всего, что нам его, этого связника, просто отдают. Не спрашивай меня почему, я не знаю... Если Берлин решился произвести столь неравноценный размен, то чувствую, что игра с той стороны затевается нешуточная. Знал бы ты, сколько я повидал таких вот Штяп...,

Виктор Васильевич усмехнулся.

- С тридцать восьмого года в Особом Отделе. Всякого насмотрелся, - заговорил он после недолгого молчания, - Теперь вот, в сорок третьей... А тут что ни день, то полна коробочка веселых песен да частушек. Если же по отделам в Управлении пройтись, так просто бардак. Всякого наберется. Двести третья, дезертиры, перебежчики, полицаи, пособники, бандиты... Конечно, по логике вещей всей этой шушерой обязаны заниматься местные органы и маневренные группы войск НКВД. Но ты пойди, разбери где наши пациенты. Дела перебрасывают из одного отдела в другой, словно игральные карты. Такая неразбериха, что сам черт ногу сломит. Дряни накопилось, хоть ковшом черпай. Ты сам уже человек в нашем деле тертый и понял по чем фунт изюма в нашей работе. А я за все эти годы усвоил четко всего лишь одну непреложную истину: Судить человека по одному лишь его виду опасно. Судить его по одному лишь прозвищу опасно вдвойне. Если хочешь живым остаться и увидеть как Гитлера на развалинах Рейхстага вздернут, советую и тебе запомнить эти слова младший лейтенант.

Он прикурил сигарету и снова глянул на двигавшихся вдоль дороги, по ее обочине, солдат.

- Сколько времени прошло с тех пор как тебя перевели в группу Терешкова?

- Два с половиной месяца, - отозвался Сергей.

- Не мало, - прошептал Виктор Васильевич, - Даже много. Многие из тех, кого я знал, в контрразведке не проработали и полгода. Сколько таких вот..., - Оборвав себя на полуслове, он расстегнул воротник и вдохнул воздух полной грудью, - Что уж теперь?

Странный человек, подумалось Сергею, - не огрубевший душой. И нервы у него совсем не стальные, как поговаривали в Управлении. Поименно, должно быть, он держит в памяти тех, кто работал под его руководством. До конца своих дней будет помнить тех знаковых ему мальчишек, которые, обещали своим матерям вернуться, но обещаний своих выполнить не смогут уже никогда.

- Вы, наверное, женаты?

- Что? - глухим голосом отозвался Виктор Васильевич, дернувшись, словно от болезненного укола. Вопроса этого он совсем не ожидал, - Да. Женат был. Нашла себе какого-то летуна семь лет назад. Долго трепать нервы ни мне, ни себе не стала, ушла. Дочку забрала. Обе сгинули где-то в Белоруссии, в сорок первом. До сих пор никаких...

Сергей, почувствовав себя крайне неловко, поежился, словно от холода и решил уже не расспрашивать этого человека ни о чем личном. Таким образом, этот разговор, невеселый, даже отчасти меланхоличный, прекратился. Каждый думал о чем-то своем и только шофер "Виллиса" изредка бранил какой-нибудь транспорт, нарушавший правила движения по неширокой, переполненной техникой и людьми дороге.