Пока есть просекко, есть надежда

– Я тоже собрал кое-какую информацию об этом Анчилотто. Мне сказали, что он продал всю мебель. Еще одно доказательство его помешательства. Представим себе, что пистолет затерялся среди мебели. Я хочу вам помочь. Я нашел антиквара, который купил у графа мебель. Вот его номер, Стуки. Может быть, пистолет графа все еще в одном из ящиков. А мы со Спрейфико, – небрежно добавил комиссар, – проведем обыск в доме графа Анчилотто. Ничего нельзя сказать наперед. Кстати, что вы мне скажете об анархистах?

– У меня не было времени этим заниматься, комиссар.

– Проверьте их хорошенько. Нельзя никого сбрасывать со счетов.

«Антимама!» – воскликнул инспектор, на этот раз про себя.

– Тогда я еду к антиквару, – сказал Стуки.

Было понятно, что Леонарди хотел держать инспектора как можно дальше от своего поля деятельности. Возможно, он и результаты анализов оставил на столе с расчетом, что ими заинтересуется Спрейфико, который все передаст ему, Стуки. И тогда у комиссара появится возможность показать их ему как правду, но вполне безобидную. Он найдет случай и выскажет все Спрейфико, чтобы тот в другой раз был похитрее.

На фоне старинной мебели антиквар имел очень представительный вид. Стуки обратил внимание на его оранжевый галстук со звездочками. Торговец долго расхваливал все достоинства графа и упомянул его вполне человеческие недостатки, среди которых особо выделил экстравагантность.

– Экстравагантность? Мы все в какой-то мере экстравагантны. В чем именно она проявлялась у графа?

По своим политическим убеждениям Стуки был республиканцем, но по привычке продолжал называть Анчилотто графом.

– У него был необычный взгляд на вещи. Ироничный, острый, даже порой безжалостный. Но не злобный, он никому не хотел причинить зла. Он был из тех, которые не будут юлить, а скажут все в лицо, даже если это кому-то может не понравиться.

– И что из этого следует? – спросил инспектор. В его голосе сквозило легкое разочарование.

Антиквар так и не понял, что от него хотел инспектор. Он настаивал на том, что граф Анчилотто был человеком неординарным.

– Вы согласны с мнением, что граф распродавал мебель, потому что хотел обновить обстановку?

– Ни в коем случае! Граф любил свои вещи и свою мебель, которые он сам тщательно для себя выбирал.

– Тогда зачем?

– Он отдал их в хорошие руки. Людям, которые знали в этом толк. Которые были в состоянии сохранить красоту для будущих поколений. Некое Братство красоты, если вы меня понимаете…

– Завещание для эстетов?

– Можно и так сказать.

– То есть вы никак не предполагали, что господин Анчилотто пойдет на такой шаг?

– Вы шутите? Я и сейчас в это не верю. Иногда мне представляется, что граф все это подстроил, а сам тайно переправился в Патагонию. Я был убежден, что у него на уме новые проекты. Вернуться в Венесуэлу, например. В одну из стран, которые он любил, когда был молодым.

– Он многое заработал на продаже?

– В плане личного спокойствия – без сомнения!

– А в плане денег?

– И в этом тоже.

Стуки заверил антиквара, что считает его мнение о графе очень ценным для расследования. Но не менее важно было найти орудие убийства, этот проклятый пистолет. Нет, антиквару о нем ничего не известно. Он не торгует оружием. Конечно же, он был наслышан об этом увлечении графа. Многие благородные люди питают страсть к оружию.

– Послушайте, вы вывозили мебель с виллы Анчилотто. Возможно ли, что кто-то из грузчиков нашел пистолет и оставил его себе? Без злого умысла, это понятно. К примеру, чтобы стрелять ночью лис.

Антиквар задумался. Он перебирал в уме одного за другим всех мужчин, которых посылал к графу. Но среди них не было никого, кто интересовался бы боевым оружием или охотой.

– Нет, это невозможно, – ответил он наконец.

– Вы уверены?

– Абсолютно, – ответил антиквар и, не сомневаясь в своем умении видеть людей насквозь, продиктовал координаты всех троих.

Но и эта гипотеза оказалась ошибочной. Все трое были порядочными людьми, рабочими, которые подрабатывали у антиквара после смены на фабрике, чтобы оплатить зубные пластинки своим детям.

– Вы не видели никакого пистолета: ни на стене, ни внутри одного из ящиков, ни в каком другом месте?

– Нет, – ответили все трое.

Разочарованный Стуки вел машину медленнее, чем обычно. Даже Ландрулли быстрее ездил. Почему, задавал себе вопрос инспектор, Леонарди предпочитает двигаться в этом направлении? Комиссару осталось два года до пенсии, понятно, что он не хочет лишних проблем. Но в чем именно заключались проблемы? Что Леонарди должен тщательно скрывать от всеобщего внимания? И что в наши дни может покоробить общественное мнение? Люди уже ко всему привыкли.

Конечно, что касается цементного завода, комиссар во многом еще не разобрался. Например, он не знал подробностей о надписях на заводских стенах. Стуки позвонил секретарше. Инспектору показалось, что девушка обрадовалась, услышав его голос. По ее словам, голос Стуки напоминал ей кого-то.

– Он кажется голосом…

– Это не важно, девушка!

– Нет, в самом деле, кажется, я слышала ваш голос по телевизору.

– Вы помните что-нибудь о надписи, которую потом закрасили известью?