Пока греет огонь

—Вроде пусто,— послышалось из пещеры. Человек достал из кармана спички, но, по-видимому, они отсырели и не хотели гореть. Изломав их с десяток, человек бросил коробок под ноги и со злости растоптал его сапогом.

—Ни черта не разберешь без фонарика. Да и нет тут никого. Можно подумать, они круглые дураки. Как же Жди. Сейчас, наверное, чешут по кустам без оглядки в разные стороны.

Люди ушли. Их говор отдалялся и слышался все слабее. Затихли голоса. Мертвая тишина заволокла пещеру, но была в этой тишине зловещая настороженность. Как перед грозой замирает природа, чтобы через некоторое время взорваться и выплеснуть наружу гнев и злость свою, так и в затхлом воздухе их убежища притаилась невидимая сжатая пружина, вот-вот готовая распрямиться и поднять бурю. И вновь тогда загремят выстрелы и польется на сухие травы горячая собачья кровь.

«Пора уходить»,— решила Альба. Она выглянула из пещеры. Убедившись, что вокруг никого нет, торопливо пересекла опасный участок. В спасительных кустах она остановилась перевести дух.

Щенок ткнулся ей в задние ноги и замер, будто ничто его не волновало. И только напряженная поза да неестественный поворот головы говорили об обратном.

Альба поспешно пробежала мимо бездыханных псов, и щенок тоже, подражая матери, подчиняясь чему-то незнакомому и страшному, проследовал за ней, не задержав взгляда на трупах сородичей.

Опять невдалеке раздались выстрелы. Альба вздрогнула, прижала уши, ожидая удара невидимого бича. Щенок беспокойно терся об ее ноги. Она лизнула его в морду, качнула поседевшей головой и не спеша побежала прочь. «Подальше от людей. Подальше».

Семь дней они прожили в верховьях небольшого ручья. Эти дни не прошли для Рыжика даром. Щенок неотступно следовал за матерью, стараясь во всем ей подражать. Больше всего ему нравилось ловить мышей. О более серьезной охоте он пока не мог и мечтать.

С небольшого бугра Альба огляделась вокруг и заметила на фоне зелени серое пятно. Без всяких сомнений —

в редком ельничке, на зеленых ветвях недавно упавшей ели, дремал заяц.

«Наверное, упитанный, большой и очень вкусный»,— облизнулась Альба.

Приказав щенку не двигаться, она мелкими шажками, со всей предосторожностью стала приближаться к серому. Уже коснулся ее ноздрей терпкий, будоражащий запах зайца. Ей хорошо видно, как опускаются и поднимаются заячьи бока. «Спит, не слышит. Спокоен. Еще немного. Спи, косой. Спи... Проклятый ветер. Крутит и крутит. Только что дул навстречу и вдруг потянул в спину».