Пока греет огонь

Степан не сразу понял, отчего вдруг наступила тишина. Радужное настроение сменилось тревогой. Не могла же скала произвести столь сильное впечатление, заставить людей не отрываясь смотреть на ее вершину! Он поднял голову и обомлел. На секунду потерял способность мыслить, ориентироваться.

В тишине стояли растерянные охотники, прижимая к себе ружья, словно открещиваясь ими от нечистой силы, и никому в голову не пришла мысль поразить живую мишень горстью картечи, пока Степан заплетающимся языком не произнес:

—Что же вы смотрите? Стреляйте! Он это, он: — вожак!

Защелкали взводимые курки.

Пес встрепенулся, встряхнул головой. Еще миг — и

умчится в лесную даль, в далекие крепи, на другие озера, чтобы дышать чистым воздухом, любоваться миром, чтобы жить.

И тут раздался мальчишеский голос:

—Шайтан!— Вовка хотел крикнуть мохнатому другу: «Берегись, убегай, спасайся! Не стой под дулами ружей!», но не успел.

Услышав знакомый, родной голос, Шайтан остановился, склонил набок голову и посмотрел на людей, пытаясь отыскать среди них Вовку, единственного человека, воспоминания о котором согревали сердце пса.

В тот же момент загремели выстрелы. Огромное облако дыма окутало людей и нехотя поплыло вверх.

Изрешеченный картечью, Шайтан упрямо искал среди людей Вовку. Но лица отдалялись, расплывались белыми сугробами по черным камням, уплывая все дальше и дальше в ставшее бескрайним озеро.

Он сделал шаг в их сторону, покачнулся и, не удержавшись, полетел вниз.

—Шайтан, милый. Я виноват, — Зачем я крикнул?— Вовка бросился к упавшему псу, поднял его тяжелую голову и зарыдал—тонким голосом, растирая грязными ладонями слезы.

Шайтан приоткрыл глаза, слабо шевельнул хвостом.

—Шайтанушка, милый. Ты ведь не умрешь?—говорил Вовка.

Появившееся было осмысленное выражение вновь стало пропадать в собачьих глазах.

Вовка прижался к псу лицом.

Шайтан нашел в себе силы ответить на ласку. Он шершавым языком коснулся его щеки, подобрал несколько слезинок, дернулся телом и замер.

Вовка выпустил из рук отяжелевшую голову. Она глухо ударилась о землю.

— Все кончено,— тихо сказал он.

Но это была неправда. Шайтан жил. Он продолжал еще жить. В последний раз промелькнули перед ним знакомые лица, улыбающийся Вовка, его родители, Данько. Они выплыли из мрака и, теснясь вокруг, звали его: «Шантан! Шайтан!»

Он мотнул крупной Головой. Нет и нет. Ему некогда. Он торопится. Лишь бы успеть. Успеть.

Он несется, ломая кусты, тонкие березки, осинки, взлетает на скалу, с жадностью глотает целительный воздух и ждет появления солнца.