Пока я мертва

Вздохнув, я вылезаю из ванной. Встречаться с отцом не входило в мои планы. Я дохожу до ванной и кручу бронзовый кран. Напряжение сковывает мои плечи и шею.

– Не переживай, – сестра всё еще стоит под дверью.

– Я и не переживаю.

Она громко хмыкает.

– Встретимся в универе? – Наташка меняет тему, – Ты ведь сегодня придешь?

– Деваться некуда, – вздыхаю я.

– Тогда я захвачу по дороге кофе, и пару пирожных.

– Для них самое время, – блаженно отзываюсь я, – Мне просто жизненно необходим сахар.

– Тогда договорились.

Я пытаюсь одновременно почистить зубы и расчесать свои длинные ярко-рыжие кудри. Времени на хорошую укладку уже нет. Кое-как разодрав пряди, я собираю волосы на затылке и стягиваю их резинкой, открывая слегка заострившиеся кончики ушей, как у всех старейшин.

Я оборачиваюсь в полотенце и быстро выхожу в коридор.

Наташкин звонкий голос доносится снизу, она о чем-то спорит со своим близнецом. Мишка отвечает ей на повышенных тонах, и я улыбаюсь. Разница в возрасте у нас всего в год, но я всегда ощущаю ответственность за них.

Я захожу в свою комнату и плотно закрываю за собой дверь. Только здесь я чувствую себя собой, сколько бы лет не проходило. Присаживаюсь за резной туалетный столик, и наношу крем от «Lancome». Я ухаживаю за своим лицом, не смотря на то, что мне это ненужно. Ведь моя кожа никогда не стареет.

Мой взгляд падает на кольцо с черным опалом, и по моему телу проходит дрожь облегчения. Я уже думала, что потеряла его. Надеваю кольцо на безымянный палец, и тугой узел напряжение исчезает. Я никогда его не снимаю, даже не знаю, почему, оно выглядит слишком старомодным, и большим.

Быстро подкрасив глаза, я выбираю шёлковое красное нижнее белье от «Карин Жильсон», и в тон ему шифоное платье с оборками. Обуваю туфли лодочки на высоком тонком каблуке и хватаю небольшую кожаную сумку.

Спускаюсь вниз и уже собираюсь выходить, как слышу вкрадчивый голос отца:

– Не могла бы ты зайти ко мне на минутку…

Бежать некуда. Я уверенно направляюсь в кабинет, и украдкой выдыхаю свое дыхание в ладошку.

Слава Индрику, оно пахнет мятной зубной пастой.

– Ты что-то хотел? – спрашиваю я, как только вхожу в темное помещение, больше похожее, на берлогу. Деревянный стол стоит посередине с обилием бумаг на нем и книги, сотни книг, тысячи… – Давай только быстрее, я уже опаздываю, – присаживаюсь в кресло, закидывая ногу на ногу.

Сегодня папа одет в строгий черный костюм, подчеркивающий серебро в его волосах. На запястьях старинные запонки с бриллиантами. Я не свожу с них глаз, хотя чувствую, как отец смотрит на меня. Это не предвещает ничего хорошего, наверняка, мне опять придется выслушать долгую занудную речь на тему: «Как же я ужасно себя веду»…

– Варя, мне не нравится, как ты себя ведешь, – начинает он, я как всегда оказываюсь права, папа резко встает на ноги и подходит к окну, – Какое это учебное заведение по счету? Напомни мне, пожалуйста, – он отодвигает тонкую занавеску и выглядывает во двор, – Тебя интересуют только вечеринки, танцы и алкоголь, – отец бросает на меня сердитый взгляд и снова смотрит в окно.

Я вся съеживаюсь в кресле. Значит, он знает, что я не ночевала дома.

Черт.

– Ты могла бы стать врачом и спасать жизни. Выучиться на адвоката и преподавать право, – перечисляет он, я молчу, разглядывая лак на своих ногтях, – Но за столько лет ты так и не получила ни одного диплома, хотя твои брат с сестрой не знают, куда складывать красные корочки.

А ничего, что нам приходится раз в пятьдесят лет уезжать отсюда, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. О каком постоянстве папа может говорить?! Может быть, у меня травма?

Но я только прикусываю язык.

– Я не виновата, что мне быстро все надоедает, – тряхнув головой, произношу я, мне это тоже не нравится, но признаваться в этом отцу… – У меня много времени, чтобы найти себя, – я прокручиваю кольцо на пальце, но, заметив это, кладу руки на колени, как примерная дочь.

Именно этого он от меня ждёт.

– Ты уверена в этом, Варя? – я нервно смеюсь, но папа серьезен, он оборачивается ко мне, и я замолкаю.

Впервые вижу его таким свирепым: голубые глаза сверкают гневом, губы сжаты в тонкую линию. Он так не злился на меня, даже когда я сбежала на несколько недель в Париж с нашим поваром Пьером…

– Самая большая опасность в том, что ты слишком самоуверенна, – тихо говорит он, я сжимаюсь в мягкую спинку кресла, ну, начинается… – Когда меня не станет, никто не сможет защитить тебя лучше, чем ты сама.

Я так много раз слышала эту историю, о том, какая в моих руках будет ответственность и бла-бла-бла…Такое ощущение, что все забывают о том, что мы бессмертны, как отец вообще может умереть?

Хотя нет, исправилась я, убить его можно, но это практически невозможно.

–…наверное, мне нужно было рассказать тебе обо всем раньше, – продолжает отец, я так углубилась в свои мысли, что теряю нить разговора, – Я не уверен, что ты справишься с такой ношей, если Безликий нападёт на наш след…