Пока я мертва

– Папа о нём давно ничего не слышно, – вызывающе отвечаю я, во мне зарождается злость, – И я знаю достаточно, поверь мне, – отец прямо назвал меня никчемной, хотя с самого детства с меня требовали больше, чем с других.

Не считая моего не желания выбрать профессию, мысленно добавляю я, но мы и так богаты, зачем мне идти работать, если через несколько лет придется уходить и явно, не на пенсию…

– Зачем сейчас эти все разговоры, я не понимаю, тем более…

– Ты ведь не хочешь, чтобы я представил к тебе телохранителей? – перебивает меня отец, у меня обрывается сердце, и в первую секунду я даже дышать перестаю. Только этого мне не хватает, – Тогда я буду уверен, что ты и правда не натворишь глупостей.

– Пап, надеюсь, что ты так шутишь, – быстро говорю я, поднимая на него глаза,– Ты же знаешь, я не люблю, когда ты начинаешь лезть в мою личную жизнь, – я сохраняю улыбку на своем лице ради одного. Чтобы этот спор не вылился в очередной скандал.

– Я хочу, чтобы ты начала думать не только о себе, Варвара, – строго произносит он, сверля меня взглядом,– У тебя должна быть цель, – наседает на меня отец. Я знаю, что он прав, но внутренне, протестую,– Хотя бы благотворительностью занялась, что ли, – задумчиво продолжает он, – Разве тебе это неинтересно? – отец подходит к столу, и начинает перебирать бумаги.

– Не вижу в этом смысла, – отмахиваюсь я от его предложения.

Зачем мне это делать и ради кого? Людей?!

Я нетерпеливо постукиваю пальцем по сумке, и это привлекает внимание отца.

– А в чем тогда смысл? – со вздохом интересуется он, присаживаясь за стол и складывая руки в замок. По его виду, я понимаю, что отец настроен на долгую беседу.

– Ты не считаешь, что я не в том возрасте, чтобы выслушивать твои нравоучения? – парирую я, не желая отвечать на вопрос. Какого черта, я вообще должна сидеть здесь, как нашкодивший малыш и слушать нотации. Я достаточно взрослая, по всем меркам, я даже не помню, сколько раз мне исполнялось двадцать один…

– Что с тобой не так, Варя? – отец разглядывает меня так, словно видит в первый раз, – Я воспитывал вас одинаково…

– Детей не выбирают, – не выдерживаю я, прерывая отца на полуслове, и откидываю волосы за спину, – Точно так же, как и родителей, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.

– Не будь такой же беспечной, – выплевывает отец, стукнув по столу. Я сразу понимаю, о ком идет речь. Он никогда не говорит о ней, как о моей матери. Всегда только она.

Становится очень тихо.

Я резко выпрямляюсь в кресле.

Если отец считает, что я ошибка в его жизни, какого черта не отдал меня на воспитание другому старейшине?! Если ему так неприятно видеть меня каждый день.

Да, я унаследовала ее внешность, но это не дает никому права всегда бросаться обвинениями и считать, что у нас с ней один характер.

– Спасибо, пап, ты закончил? – я вскакиваю на ноги, едва устояв на высоких шпильках, – Теперь я могу идти?

– Сядь, – спокойно просит меня отец, – Я еще не закончил…

– А я считаю, что ты сказал мне всё, что хотел, – я поправляю волосы и направляюсь к двери.

– Его видели недавно в городе, – наконец, решается сказать отец, я замираю на месте, но моя рука по инерции сжимает ручку двери, – Безликий не выходит на охоту в одиночестве, ты же это знаешь…– я оборачиваюсь к отцу, мой голос почти не дрожит, когда я задаю свой вопрос.

– Кто-нибудь еще об этом знает? – едва слышно спрашиваю я, и подхожу к нему ближе. Альв почти всех истребили, и наш двор нашел себе дом здесь.

– Мне пришлось предупредить других, – отвечает отец, устало откидываясь в кресло, я вдруг замечаю, что его кожа сероватого оттенка. Мне становится стыдно, что отчасти, в этом была моя вина, – Каждый из семьи отправил своих фэльсаров проверить, так ли это, – я вздрагиваю.

Если папа призвал его, значит, повод волноваться всё-таки был. И еще какой.

– Твой еще не появился? – как бы, между прочим, спрашивает меня отец, я качаю головой, и он раздраженно взъерошивает свои волосы.

Неужели из-за этого отец так сердится?

У каждого старейшины есть фэльсар, я никогда его не видела, но слышала предостаточно. Треугольная голова с заостренными ушами, кожа напоминающая чешую и переливающаяся на свету разными цветами. Большие раскосые желтые глаза с продолговатым зеленым зрачком в центре.

– Я просто хотел, чтобы ты была осторожнее, – взгляд отца теплеет, когда он видит выражение моего лица, – И мне нужно кое-что тебе рассказать… – он замолкает, словно не решается продолжить, я смотрю на него, ожидая продолжение, но отец почему-то отводит взгляд, – Это подождет до завтра.

– Ладно, – бурчу я, хватая сумку, – Пока, па, – я машу ему рукой и выхожу на улицу, стараясь не думать о его словах.

Солнце поднялось достаточно высоко, теперь я точно опоздаю. Я быстро, насколько позволяли мне каблуки, пересекаю выложенную камнями дорожку и открываю дверцу своего джипа, припаркованного у кованных ворот. Кинув сумку на пассажирское сидение, я завожу мотор и несусь вперед, едва не врезавшись в бордюр.