Пока я здесь

Тут тоже были лестницы, ведущие по улице вниз или вбок, были дворы со сквозным проходом… Тай протащила меня через два таких двора, потом свернула к шестиэтажному дому. Два верхних этажа выкрашены в светло-серый, остальные просто серые. Наверное, при дневном свете это были белый и голубой. В окнах кое-где горел свет, непривычно тусклый. Лампочка в подъезде тоже была тусклой, но я всё равно разглядела, что ступени лестниц грязные и щербатые, краска на стенах потрескалась и местами облупилась. Она тоже казалась серой, но, наверное, при дневном свете была бежевой или кремовой… Или нет? Тай поднималась на самый верх.

– Лифт есть?

– Откуда. Столько энергии жрёт. Если здесь лифт поставят, сразу оплата подскочит…

Тай совсем не запыхалась, наверное, она привыкла скакать по этой лестнице туда-сюда. А у меня ноги уже дрожали и голова кружилась. Я вспомнила наш лифт, с его вечным женским комментарием «движение вверх». Меня так бесили эти фразы. А сейчас я бы от них не отказалась!

– Всё, мы дома, не рыдай…

Тай замерла на площадке шестого этажа, возле деревянной двери, выкрашенной в синий. Стояла там, ждала меня и только потом начала рыться в карманах платья, вытащила ключ, убрала обратно, снова стала перебирать разную ерунду.

– Ты что ищешь?

– Ключ!

– Так вот же он.

– Это другой, для своих… Их на шнурке обычно носят, но я снимаю, когда в центр иду, а то проблемы…

Я молчала. Видимо, у меня опознавательный знак – капелька на груди, а у Тай и таких как она – ключ на шее. А какие они, эти «такие»? Мы с ней враги? Я не понимаю, она меня взяла в плен или спасла от неприятностей?

– Заходи, Дым.

Нужный ключ больше напоминал домофонную плашку. Тай приложила его к замку. Потом пнула дверь и сразу завозилась, отгоняя кого-то от двери. Кота? Собаку? В полутьме я не разобрала. Но как же мне сейчас захотелось обнять Мелочь!

В коридоре сушилось бельё. Веревки были натянуты очень низко, я вошла и сразу же впечаталась лбом в мокрую простыню. Бррррр… Где-то над простынями пробивался свет лампочки, неяркий и тоскливый, как зимнее солнце. На полу и стенах дрожали косые тени.

Пахло едой, острой, на растительном масле. В реальности меня от такого запаха уже тошнило бы. Тут я спокойно шла вслед за Тай, пригибалась под простынями, переступала через какие-то провода и шланги, наверное, от стиральной машины или ещё от чего. На стенах, между дверями, полками и вешалками, проглядывали тёмные обои. За дверями приглушённо говорили взрослые, смеялись и плакали дети, лилась вода, что-то шипело и булькало.

Звуки и запахи. Много. Ужасно много.

Хотелось выскочить отсюда, хоть в наш мир, хоть к тому странному мужчине и охранникам. Это точно Захолустье?

Тай сказала, что да. Просто по ту сторону холма. Захолустье-товарное, тут грузовой порт и депо. Не туристическая зона. Ни разу.

Ну я как-то уже поняла, да.

Мы вошли в комнату, Тай сразу заперла дверь изнутри и зашептала… скорее зашипела.

– Знаешь, зачем ты им нужна? Энергия стоит денег. Тем, кто сдаёт для большого Экрана, дают бонусы, чтобы за квартиру меньше платить, еду покупать дешевле. Но вообще энергия – дефицит. Почему они тебя так берегут, знаешь? Потому что у них самих такой энергии нет.

Она возмущалась, а я пыталась оглядеться. Комната казалась очень маленькой и тесной, потому что в ней было много вещей. Обычная мебель: две кровати, стол, стулья, шкаф… И множество коробок, узлов, стены завешаны разным, я разглядела большой металлический таз, вешалку с полотенцами, круглое зеркало, ковёр в розочках. Было похоже на декорацию к спектаклю про советскую коммуналку.

Тай дёрнула за шнурок, под потолком стала разгораться тусклая лампочка. Обои на стенах были вроде бы жёлтые, но какие-то пятнистые, как шкурка перезрелого банана. Я бы сейчас съела банан. Или мамин суп с фрикадельками. Да что угодно бы съела, даже ту странную черешню. Интересно, Тай будет меня кормить? Я же в гости к ней пришла, гостям всегда предлагают чаю. Надо как-то намекнуть.

– Ты не могла бы мне чаю сделать?

– Нет, не могла бы. А почему они тебя к большому Экрану не подпускают, знаешь?

Я так подвисла, что не сразу поняла, о чём она меня спрашивает. Я вообще в гостях или в заложниках? Ответила побыстрее.

– Потому что у меня другие воспоминания, станет понятно, что я чужая.

– Глупость! Всем без разницы, какие там воспоминания, важно, что яркие. За яркие больше платят.

– Что?

– Деньги дают, вот что. Энергия стоит денег. Тебе хоть раз мать Анатолия давала деньги? А Юра? Хоть медяшку? А?

Я пожала плечами. Посмотрела на узкие мыски своих туфель. Пыльные какие! Платье, туфли, шарфик – всё строгое, наверное, выбирала мама Толли.

– Но мне и не нужны деньги, Тай. У меня всё есть. Одежда, еда. Они меня кормят, я греюсь их экраном…

– Сколько ты этому Экрану скормила? Считала когда-нибудь?

– А зачем?

– Затем что ты – дура. Твоими истериками можно согреть целый дом милосердия. И накормить два дома… Знаешь, сколько жрёт плита?

– Понятия не имею.