Пока я здесь

Как же они тут живут без этого всего? Без того, что для нас – нормальное, ежедневное счастье? Это невероятно. Это как со слепыми от рождения, которые никогда не видели мир и не знают, не могут даже себе представить… Но Тай – может, если захочет. Я ей покажу.

Я развернулась к экрану. И будто запустила видеоклип. Наизусть же помню.

Это фрагмент из мюзикла, профессиональная съемка. Ария про выбор, она так и называется, если по-русски гуглить. В общем, красиво, даже если ни слова не понимаешь. Я понимала. Но у меня был подстрочник и гугл-перевод. А Тай… Я не знаю, я же на экран смотрела, держала воспоминание, чтобы оно не исчезло. Даже не воспоминание, а изображение, которое я помню наизусть. И музыка тоже, будто трансляция из памяти в прямом эфире.

– Ещё показать?

Тай не шевелилась. Она… Наверное, она, как когда-то я, не могла сообразить, что в мире бывает ещё и вот такое. Невероятно прекрасное.

– Пока не надо… Оно слишком… Его слишком много, надо привыкнуть. Ты чаю хотела, да?

Она плакала? Не знаю. Она смотрела на экран. Там не было чёткого изображения. Просто красные пятна. Стало теплее.

Было уже совсем поздно. В квартире спали. Мы тихо вышли в коридор, Тай быстро и плотно заперла дверь комнаты, чтобы тепло не выплеснулось наружу. Она мне показала, где туалет, пошла дальше по коридору, сказала, что чайник поставит.

Свет в коридоре был совсем унылый, хуже больничного. В таком освещении трудно ни во что не вписаться головой, локтем или плечом. Таз какой-то, коробка со стеклянным… Это банки или бутылки, тут почти нет пластика, я только сейчас сообразила. И ещё много чего не было. Хорошо, что существовали туалетная бумага, мыло и чай, пусть даже странно пахнущий. Тай согрела этот чай в большом металлическом чайнике, типа тех, из которых у нас в детском саду разливали компот. Чайник стоял на плите. Тай его приподняла, быстро прижала к конфорке ключ, тот плоский, которым открывала дверь в квартиру и в комнату, конфорка загорелась оранжевым, дно чайника зашипело. Странно…

Я даже в своей реальности пользовалась только электрическими чайниками, а тут сразу всё непривычное. Например, на кухне ничего нельзя есть или пить, только у себя в комнате. Тай тащила этот чайник, держала его большой серой рукавицей, типа строительной, всё было какое-то невозможно грубое и от этого слишком настоящее. Ничего похожего на мульты Миядзаки, вообще будто другое измерение. Хотя из этого коридора до того района, где дом мамы Толли, пешком, наверное, не больше часа.

Мы вернулись в комнату. И сразу стало понятно, какая в коридоре холодрыга. Тай велела мне взять со второй кровати одеяло, закутаться.

На обеих кроватях были одеяла в несколько слоёв, тонкие и толстые, от них пахло мылом и всей этой квартирой.

– Утепляйся. Ночью будет холодно.

– Куда уж холоднее?

Тай пожала плечами, потом разлила чай в две белые небольшие кружки, толстостенные, вообще без узоров. В каком-нибудь другом месте, например, в кафе, такие кружки мне бы понравились. Типа дизайнерский минимализм. А тут иначе. Я решила, что тут просто экономят на рисунках. И стенки чашек такие толстые, чтобы тепло сохранилось. Я уже понимала реальность Тай.

У травяного чая был странный вкус. Скорее неприятный, почти горький, но не важно. Главное, что тепло. А ещё мне очень хотелось узнать, кому принадлежит вторая кровать? Неужели… Йу… Юре?

– Расскажи мне про него? – Тай дёрнула за край моего одеяла. Она что, мысли читает?

– Ну, мы встретились на набережной, наверное, там у нас портал… Ну такое специальное место. Я к вам именно там всегда попадаю. И он мне показывал город, а потом повёз к Экра…

– Да нет же! Расскажи про того, кто делает запрещённое. Хорошее и запрещённое.

Тай не сразу вспомнила слово «поёт».

– Почему ты его любишь? Я не понимаю.

Мне казалось, что я это уже рассказывала. Именно Тай. Именно в такой ситуации. Но я не могла сосредоточиться и вспомнить, потому что сейчас тоже рассказывала…

Мы сидели рядом, нам было хорошо вместе, далеко гудел ветер и… и чай был странный, а разговор – очень хороший. Про дорогого Ж. И про него надо было как-то объяснять, наверное, что он актёр, что живёт во Франции, что у него разные партии в разных мюзиклах. Но для этого надо объяснять, что такое «актёр», «Франция», «роль». Я будто создавала заново мир, в котором родилась и прожила всю жизнь, объясняла его устройство. Но потом забила на пафос и просто стала рассказывать.

6

Утром мы проснулись в обнимку. Холод в комнате был такой, будто стен вообще нет. Кровать стояла близко к экрану, он был серый, неживой… Такой холодный на вид, как постамент памятника. Я зашевелилась, откатилась, запуталась в одеялах. Тай накрыла мою руку своей. Что-то сказала, то ли во сне, то ли не очень понимая, где мы и кто с ней…

– Сейчас сёстры увидят… Тьфу! А, это ты, Дым… Спи, ещё темно.