Пока королева спит

Вот и сейчас пару новых слепков ушло в музей, и я, досмаковав холодную сладость, уже было хотел отправиться в путешествие по его новому отделу, чтобы во всех деталях запомнить моих новых гостей, но… Бамс – в глаза хлынула резкость. Колокольня пробила тонкий мыльный радужный пузырь. Её игла была устремлена в высь, но она была слишком тяжела, чтобы взлететь. Скорее это дерево с обрубленными ветвями, которое растет вниз. На самом верху притаился вековой колокол. Ударить в него и проверить слухи.

Я улыбнулся – многие мечтают об этом. Ведь тут можно получить славу, можно стать героем, можно войти в историю, именно войти, а не вляпаться. А я никогда об этом не мечтал. Нет, стоял бы я сейчас на той площадке… конечно бы ударил, слов нет. Но только я не ползунок – летать не могу.

То ли слеза от ветра в глазе вызрела, то ли мягкая пелена на разум накинулась (а мы же видим мозгом, а не очами – он нас и морочит больше, чем любой глазной недуг): колокольня превратилась в виселицу, а поскольку кроме меня этот столб с веревкой никто больше не видел, то и виселица была моя, точнее за-шею-моя.

Мороженое стало колом в горле. Я поперхнулся и стал спускаться с крыши – настроение стало слишком земным, чтобы заниматься высокими глупостями.

– Ты изменил мне? – ласково шепнула мне на ухо Эльзуся.

– С чего ты взяла? – насторожился я.

– У тебя взгляд висельника…

Ну не ведьма ли она? Насквозь меня видит! Я поцеловал её, и всё со мной стало ясно.

На следующий день погода стояла хмурая, как кот, которому сметана не досталось. Жена покрасила туфли в радикально жёлтый цвет с закосом под плащик, причём их изгиб от носка к каблуку снизу покрасила, а не верх… и дала высохнуть обувки – туфельки во время сушки устремили тонкие каблучки в потолок… потолок что ли покрасить? Да, ладно – ремонт можно начать, но его нельзя закончить. А я не любил бесконечные хлопоты…

– Эльза, а видно же не будет… – посмотрел я вопросительно на мастерицу.

– А вот так? – она ловко обулась, сделала финт попкой и подняла ножку…

– Я тебя в таком развратном виде во дворец не отпущу, я твой муж, хозяин дома и вообще!

Но супружница уже ускакала на дежурство, вот и верь после этого людям!

Магистр

Жмётся проректор, глаза у него на мокром месте, пятнами пошёл, а потом побелел… иш! Хотел о жене своей распутной просить. А я ему с ходу бац – папочку преподнёс, а в ней всё чёрным по белому, что супруга наговорила в Ордене меченосцев. Читает, подлец, холодеет изнутри… сейчас дойдёт до кондиции. И точно – дошёл:

– Магистр, я не знал… я честное слово не знал… если бы я знал…

А дальше всё по канону, который я много раз слышал уже. Клятвы верности и отречение от жены. Как-то он быстро от неё отмежевался, не любил что ли? Зачем тогда женился? По расчёту, да Марина была знатного рода, благодаря этому, а также своей чрезмерной работоспособности и показной преданности он и выбился в проректоры. Он у меня на хозяйстве, и пока ржавчина коррупции его не коснулась. Идейный. А жену проглядел…

– Не будем об этом, покажи-ка мне лучше проект нового шоссе…

Дороги – это артерии жизни. По ним и товары можно возить и несогласных с режимом вывозить на дальние рудники. Удобно.

Убийца

Проверяю расстояние, направление и силу ветра… прикидываю прицел… натягиваю тетиву… выдыхаю воздух из лёгких и ласково её отпускаю… раздаётся никому неслышный треньк и стрела с белым оперением уносится к жертве… Попадание. А пути отхода мне уже известны… у калеки на противоположной крыше нет никаких шансов…

Боцман