Читаем Пока королева спит полностью

– Теперь можно поговорить по душам… – артист сделал паузу непонятно зачем. – Прилетели, понимаешь, тратите чёрт знает сколько денег на поддержание двухсторонней связи в режиме реального времени, и ни хрена не замечаете! Да, посмотрите на моё лицо, где мимика, где выразительность, где игра чувств? Это не вопрос, можете не напрягать своих электронных болванов. Точнее это был риторический вопрос… Эмоций – нет! это лицо ни на что не способно! – артист оттянул свои щеки и стал их мять, потом ударил правой ладонью себе по лбу. – Я не умею шевелить ушами, брови почти не двигаются… А голос? Послушайте: "А-а-а-а!" – он попытался напеть что-то и сфальшивил. – Слышите? Слуха нет. У меня нет слуха! У меня, раньше различавшего малейший дефект в звучании камертонов, напрочь отсутствует слух! Да лучше бы мне член отпилили тупой ножовкой! Далее… ещё раз слушайте: "А-а-а-а!" – он опять что-то изобразил. – Когда-то я мог вытянуть диапазон в три октавы, а сейчас? Скрип несмазанной двери, а не голос! Где былой диапазон?! Этот мерзкий голосишка выпиливает лобзиком по моему сердцу иероглиф под названием «Боль»! Стоит ли говорить, что я не могу танцевать? Ходить по канату я тоже не могу, простейшие движения мне не доступны, – он ударил себя по животу. – Здесь был пресс с кубиками! А сейчас я – лысый толстяк неспособный десять раз подтянуться на перекладине! Но вы не знаете, наверное, самого страшного? Сейчас я вам это скажу. Я не могу даже над собой посмеяться! Видите улыбку? – артист попытался улыбнуться, получилось у него это очень плохо. – А смех? Ха-ха-ха, – вам видно это во всех подробностях?

– Вы великий артист, – сказало одно из существ.

– Что? А, ну да. Я не буду кокетничать и отрицать то, что я великий артист. Но, вы забыли сказать в своем предложении один маленький глагол: "Был". Я был великим артистом.

– Если вы выполните то, что мы вам предложим, тогда вы попадете в другой мир.

– В мир с прыжками?

– Нет.

– А мне не нужен новый мир без прыжков, – существа не услышали обреченности в голосе (а она там была). – Мне хватает и этого…

– Мы сможем переправить вас в мир, в котором хотя и нет прыжков, зато есть возможность попасть в мир с прыжками… – вступило в разговор второе существо.

– С этого и надо было начинать, а то ломали тут понимаешь дешёвую комедию… Что я должен сделать?

– Сыграть шута.

– Что?!!

– Сыграть шута.

– Вот с такими данными?!

– Да.

– Нет, несуществующие здесь, вы просто чудо как разумны, это же надо до такого додуматься… я восхищаюсь вами! – артист налил себе коллекционный коньяк и, наплевав на ритуал принятия в себя этого благородного напитка, выпил его залпом.

– Я сыграю шута, да, я сыграю шута! – повторил он, смакую слова. – Даже если мне придется умереть от рук жестокого тирана, лишенного чувства юмора, я все равно сыграю шута так, как его не могут визуализировать настоящие шуты!

– Вы будете служить не у короля, а у принца, который при удачном раскладе станет султаном на Веронии, но он действительно может лишить вас жизни за одно неверное слово.

– Но если я удачно выступлю, вы меня отправите в мир, из которого можно попасть в другой, уже с прыжками?

– Да.

– Я согласен.

– Никакого гонорара сверх оговоренных условий.

– Мне не нужны подачки.

Существа пару секунд помедлили, а потом открыли для артиста окно перехода. Он шагнул в мир, где он должен будет играть роль шута, смешащего всех вокруг под ежеминутной угрозой плахи и топора.

Магистр

Ну что за люди в наше время? Сопляки… где демиурги, где герои, где просто добросовестные работяги? О подвигах даже говорить не хочется… украсть, стырить, провернуть дельце ещё могут, но так чтобы вырвать сердце из груди и осветить тьму, чтобы вывести соплеменников из лабиринта… нет, что вы… о чём сейчас говорят обыватели? Кто и где будет отдыхать… курорт Золотые пески – предел мечтаний. Ну, ещё дом, белый дом, с зелёной лужайкой и качелями, два этажа, фикусы на окне… мещане! На юге нацисты коловороты поднимают голову. Кто будет с ними воевать? Вот эти белые воротнички, которые не могут представить, что такое битва в грязи после дождя, кровавый понос во время осады и протухшее мясо на обед (ибо кто-то наварился на поставках армии и отправил туда залежалый товар). Война неизбежна! А воевать почти некому… ладно ещё я загодя приготовил мои легионы смерти… Ещё один насущный вопрос: кто будет модернизировать промышленность, если смены по 5-6 часов люди считают чуть ли не рабством… отпуск в 40 дней, плюс «мамины и папины» дни… и как в такой тепличной обстановке поднимать экономику, как обеспечить рост валового продукта выше, чем у соседних государств? Да у нас 99 процентов людей и знать не знают, что такое ВВП… И ведь я кропотливо уже более двух сотен лет ращу правильных людей с помощью правильных учебников в школах и правильных школьных и вузовских учебных программ, а вырастает всякая сволочь! Вот так сажаешь в землю цветок, а рядом с ним из почвы лезут сорняки, их нужно выпалывать, да и цветочки иной раз надо подрезать, а то лезут во все стороны, куда не надо…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее