Пока медведица на небе

В машине вот уже час стояла гробовая тишина. Клава почти на автомате ехала по родному серпантину, ведущему к морю, мимо Горячего Ключа, приветствующего путешественников своим красивым рестораном «Старый замок», мимо трех медведей, которые сторожат Туапсинский район, мимо множества рынков, на прилавках которых красовались самые свежие и самые вкусные фрукты и овощи. В летний сезон они с Сенькой ездили этой дорогой почти каждую неделю, море манило и приглашало в гости, и даже постоянные летние пробки не могли их остановить. «Как же тебя, Клава, угораздило вляпаться в такую компанию?» – думала она про себя. И, вспомнив, как они откачивали Ярика, невольно прыснула. Конечно, Марина целилась не в него, он стал лишь случайной жертвой ее неточности, но от этого было еще больше жаль этого невезучего мальчика. Хотя Ярополк был младше ее всего на восемь лет, а ее начальства – так и вовсе на пять, Клава почему-то относилась к нему как к ребенку. Целью же хозяйки гостиницы был Санек, оказывается, в один из приходов под Клавин забор в пьяном виде, когда тот все еще надеялся на прощение, его и подобрала добрая соседка. Отмыла, накормила, как она сама выразилась, в люди вывела. Через некоторое время они даже поженились, но, прожив в райских условиях год, Санёк заскучал, и его опять потянуло налево. Марина, женщина жесткая и принципиальная, выгнала муженька на улицу и подала на развод. Именно это счастливое событие сейчас так усердно обмывал бывший Клавин ухажер. Но всего этого наблюдавшие неадекватное поведение еще пять минут назад вменяемой женщины не знали и кинулись спасать Ярополка, тем самым потеряв бедного Санька. Пока остальные приводили в себя Ярика, Марина уже второй туфлею мутузила забившегося в угол изменщика. После взаимных обвинений, извинений и истерик решено было все-таки ехать прежним составом, потому как сомневающимся Санек выдвинул последний аргумент в свою пользу.

– Ребята, автобус семиместный, вас восемь, нарушение явное, гаишник остановит, а вы под подпиской, бинго, – он спокойно и даже улыбаясь рисовал грустную перспективу.

– С тобой вообще девять, – все еще не успокоившись, крикнула Марина. – Я могу и на своей поехать.

– А я договорюсь, ну а что касается твоей крошки, мы в глухомань эту на ней не проедем, я узнавал, – еще шире улыбнулся Санек и, как лучший друг, обнял Ярика, у которого шишка на лбу росла и хорошела.

Как ни странно, но все встали на сторону провинившегося бывшего мужа, конечно, Санек был очень обаятельным, но основной причиной послужило то, что коллективу хотелось иметь с собой одного полицейского, чтоб не иметь проблем с остальными. Лишь Филипп поддержал Марину, требуя высадить Санька, но, поставив вопрос на голосование, выяснили большинством, что изменщик остается.

Клава оглядела в зеркало заднего вида своих пассажиров: Сенька и Ярополк спали на широкой груди убаюканного пивом полицейского, тот обнял их своими огромными ручищами как родных детей, и было непонятно, добровольно это проявление нежности или они просто не смогли сопротивляться широкой душе Санька. Марина с Филиппом о чем-то шептались и похихикивали, наверное, это все делалось для бывшего, посапывающего на соседнем сидении, но тому было глубоко плевать, он смотрел десятый пьяный сон. Зато за их кокетством с какой-то непонятной ревностью наблюдал Борис, повернувшись на девяносто градусов и пытаясь вставить хоть слово в их воркование. Клаве даже стало обидно: еще пять минут назад пел ей дифирамбы, хотя что с него взять, в сорок лет не женат и с достатком, значит, бабник. Хотя не похож он, таких мужчин Клава определяла по нездоровому блеску в глазах на всех представительниц женского пола. А вот и мое любимое начальство, сидит и лыбу свою красивую тянет этой Динке, ну, конечно, таким красавчикам, как вы, Карл Юрьевич, нужны только молодые финтифлюшки. Динка и правда красивая, глаза огромные, фигура точеная, а главное, прическа, Клава мечтала о такой прическе, короткой под мальчика, понимала, что она будет не очень комфортна, и все равно мечтала. «Вот закончится все эта дребедень – пойду и подстригусь», – пообещала Клава сама себе. Карл Юрьевич протянул руку к Динкиному белесому ёжику на голове и, улыбаясь, стал гладить его, и так Клаве стало обидно за эту дурацкую поездку, за Бориса, так быстро предавшего интерес к ней, за начальство, которое Клава почти боготворила, она считала его воплощением успеха, восхищалась его умом и нестандартной внешностью, а он оказался таким, как все, обычным мужиком, пьющим хамом, который ценит только внешнюю оболочку, правда, внешне он, сволочь, все так же красив. В порыве обиды на весь мир она резко нажала на тормоза, пассажиры, вскрикнув, озабоченно взглянули на Клаву. Пострадал опять только Ярик – его не удержал в своих крепких объятиях Санек, тот улетел вперед и припечатался в панель между сидений. Клава еще больше разозлилась, но теперь уже на себя, признаться, конечно, сейчас в этом было выше ее сил, и, решив, что лучшая защита, – это нападение, рявкнула на и так пострадавшего Ярополка: