Пока муж в командировке

Тяжело стукнула трость, я почувствовала запах хорошей туалетной воды. Сибарит мой гид, ничего не скажешь.

- Он, кажется, правил Испанией в семнадцатом веке? - спросила я.

Мужчина кивнул. Вблизи шрам на его лице показался мне еще уродливее, чем издали. Но неожиданно я почувствовала, что попадаю под странное обаяние этого пожилого некрасивого, искалеченного человека.

- Последний из рода Габсбургов. Точнее, предпоследний. Последним был его сын. Полный и законченный идиот. - Тут он поймал мой удивленный взгляд и сразу поправился: - Сказав «идиот», я имел в виду медицинский диагноз. Ну, если вам не нравится это слово, назовем его дауном. И Маргарита дожила лишь до двадцати лет.

- Болезнь? Эпидемия? - предположила я.

Мужчина с легкой усмешкой покачал головой.

- Вырождение, - ответил он коротко. - Полное и окончательное истощение крови. Бесконечные браки между родственниками и, как следствие, нежизнеспособные дети. Последняя жена Филиппа приходилась ему племянницей, то есть дочерью его родной сестры. В те времена не знали законов генетики! Думая, что спасает династию браком с племянницей, Филипп только довершил ее вырождение. - Собеседник склонил голову к плечу, любуясь очаровательной девочкой, и сказал: - Замечательная работа! Правда, мне больше нравится другой портрет принцессы, из Венского музея, но - увы! - получить его нет никакой возможности. Пока нет.

- Заказали бы копию, - предложила я.

Брови мужчины изумленно поползли на лоб.

- Копию? - повторил он, словно не поверил своим ушам. - Копий я в доме не держу.

Я остолбенела. Оглянулась назад и встретилась взглядом с испанской принцессой. По спине побежали ледяные мурашки.

- Конечно, это оригиналы, - спокойно подтвердил хозяин дома.

Я посмотрела на него и отчего-то мгновенно поверила. Подняла дрожащую руку, чтобы дотронуться до холста, которого касалась кисть великого Веласкеса, но не успела. Рядом с тяжелым стуком упала трость. Пальцы хозяина дома цепко перехватили мое запястье и рванули руку вниз.

Не знаю, каким чудом мне удалось не упасть. Силы в руках странного незнакомца было достаточно, чтобы сбить с ног любого человека. Я выпрямилась, в упор взглянула на своего визави.

Нет, этот человек не любит искусство. Он им болеет и болеет хронически. Так страдают от неизлечимых болезней: до последнего вздоха. Для него это страсть, а страсти, доводящие до фанатизма, всегда опасны.

Я осторожно высвободила руку. Мужчина смутился, отвел глаза в сторону и извинился.

- И вы простите, - ответила я. - Просто меня потрясло то, что вы сказали. Я хотела убедиться, что это не мираж.

- Я не люблю, когда картины трогают руками, - объяснил мужчина тем же виноватым тоном.

Я подняла трость с узорного паркета, подала хозяину. Тот поблагодарил меня коротким кивком.

- А можно мне дотронуться хотя бы до рамы? - спросила я.

Пауза затянулась. Мужчина пристально посмотрел на меня и неохотно разрешил:

- До рамы, пожалуй, можно.

Я осторожно прикоснулась к старинному дереву, покрытому позолотой. И мгновенно почувствовала, какие мучения доставляю этим прикосновением человеку, стоящему рядом.

- Позвольте! - не выдержала я. - Но эта картина находится в известном музее!

- Она там находилась, - подтвердил хозяин дома. - До последнего времени. А сейчас там висит копия.

Я промолчала. По-моему, комментировать такие заявления просто глупо.

- Идите за мной, - пригласил меня хозяин дома.

Повернулся и захромал к стоявшему у стены небольшому столику из потемневшего дуба. Склонился над ним, оперся на трость, поманил меня. Я, как лунатик, пошла к нему.

- Смотрите, какое чудо.

Я наклонилась над столом. Под стеклом лежал кусок картона с угольным наброском: портрет мужчины в высокой прямоугольной шапочке, умное сухощавое лицо с холодным взглядом прищуренных глаз было мне незнакомо.

- Это эскиз портрета итальянского кардинала Гаспара Борхи. Незадолго до смерти Веласкес побывал в Италии. У художника было громкое имя, и несколько влиятельных людей заказали ему свои портреты. Портрет папы Иннокентия вы, конечно, знаете.

Я кивнула.

- Ну вот. А портрет кардинала остался незаконченным. Странно! Ведь набросок очень подробный. Очевидно, его преосвященство не мог часто позировать, и Веласкес сделал тщательную заготовку. Смотрите, какое замечательное лицо у этого человека. Какие невероятные глаза: умные, лукавые, проницательные… Посмотрите на кардинала Борху и сравните его с проповедниками Сурбарана.

Хозяин дома оглянулся, сделал жест в сторону противоположной стены.

- Священники на картинах Сурбарана - это люди, стоящие на земле одной ногой. Как у них подняты руки, как они запрокинули головы куда-то вверх. Земля для них только трамплин в небеса. Они ее не замечают. А этот человек… - Мужчина снова склонился над портретом кардинала. - О! Это человек совсем другой породы. Он прекрасно понимает, что стоит на земле, а небеса - где они? Слишком далеки, чтобы до них добраться! Вот вам два священника в интерпретации придворных испанских художников. Они жили и писали примерно в одинаковых условиях, а какая разница в характерах!